Валентина - [29]

А в том, что она сумеет довести себя до смерти, Сина не сомневалась, и сам король Санчо был в том убежден. Ни еда, ни напитки не касались уст Беренгарии. Если что и заставляли ее проглотить силой, то открывалась безудержная рвота. В течение нескольких недель принцесса пребывала в таком состоянии. От нее нельзя было добиться ни единого слова, глаза оставались закрытыми, как у мертвой. Она не шевелилась и просто уходила в мир иной под озабоченными взорами отца и кормилицы.

Только когда случайный гость с севера попал ко двору короля Санчо и рассказал, что помолвка Ричарда с французской принцессой расстроилась, отчаявшийся король примчался к дочери с этой обнадеживающей вестью, и Беренгария стала подавать признаки жизни.

Любовь к Ричарду едва не погубила ее, а теперь из-за мужа она сама чуть не стала убийцей! Сина была убеждена, что если бы король оказывал своей супруге внимание, на которое вправе рассчитывать любая жена, то Беренгария никогда не стала бы обзаводиться любовниками, будь то мужского или женского пола, и леди Валентина не лежала бы сейчас на одре страданий.

– Сина, старая ворона, куда ты запропастилась?

– Я здесь, – хрипло отозвалась служанка, входя в комнату королевы.

– Раз леди Валентина сегодня нездорова, тебе придется выполнить одно поручение, – заявила Беренгария резким тоном.

«Нездорова! Какая хитроумная игра слов!» – подумала Сина. Беренгария всегда отличалась способностью переиначить правду к своей выгоде. «Нездорова! Избита! Вот это больше похоже на правду!»

На мгновение Сина увидела королеву непредвзятым, незамутненным любовью взором и поняла, что поведение Беренгарии становится временами крайне угрожающим и зловещим. Но прежде чем Сина смогла разобраться в своих чувствах, королева приказала:

– Отправляйся к дверце в ограде сада и впусти гостя. Проводив его ко мне, подожди на скамье у тропинки и выведи из сада, когда он от меня выйдет. Иди же и жди!

Глядя на старую женщину, покидавшую ее комнату, Беренгария подумала, что если бы Ричард соблаговолил сегодня прийти к ней ночью, то она не смогла бы встретиться с красавцем-сарацином.

Глаза королевы горели лихорадочным блеском, когда она переодевалась в мерцающее блестками платье, отороченное серебряной тесьмой. Все сарацины на свете ничего не значили бы для нее, если бы только Ричард решил вести себя, как подобает супругу. Ничего другого она не хотела, кроме как увидеть склоненной к ней золотисто-рыжую голову мужа и почувствовать, что его сильные руки крепко сжимают ее в объятиях. Почему же он так легко отказался от нее? Почему он оказался единственным мужчиной, не поддавшимся ее чарам?

– Ричард! Ричард! – тихо воскликнула Беренгария. – Почему же ты принуждаешь меня к изменам?

* * *

Сина терпеливо ждала час, потом два… Сидя на каменной скамье, она с беспокойством снова и снова перебирала в памяти случившееся, наводившее на слишком грустные размышления, и легкая старческая дремота сморила усталую женщину. Казалось, она лишь на мгновение сомкнула глаза, как в темноте сада послышалось поскребывание и стук засова дверцы.

Подбежав ко входу в сад, Сина распахнула дверцу и впустила высокого темноглазого сарацина в черном кафтане и такого же цвета тюрбане. Увидев, что не Валентина откликнулась на его стук, юноша прищурился.

– Где же леди Валентина? – спросил он, яростно схватив за руку старуху и угрожающе блеснув очами.

Сина заглянула в агатово-черные глаза и улыбнулась. Теперь она наверняка знала, почему была избита Валентина. Никогда прежде не встречался кормилице королевы такой мужчина – высокий, широкоплечий, поразительно красивый. Старая женщина поймала себя на том, что ей вдруг захотелось стать на сорок лет моложе. Но что же она узрела в этих темных зрачках? Тревогу о Валентине, не о королеве! А эти интонации в голосе! Не догадался ли сарацин, что девушке грозит опасность?

– Леди Валентина… она…

– Что с ней? Говори же, старая ведьма! Что с ней случилось?

Сина не знала, что ответить. Но может, этот сарацин сумеет спасти Валентину? Нельзя ли с его помощью вырвать несчастную девушку из хищных когтей обезумевшей Беренгарии?

– Говори! – потребовал юноша, встряхивая старуху.

– Королева приказала выпороть Валентину, – коротко ответила Сина, наблюдая за выражением лица сарацина, чтобы определить, какие чувства он испытывает к девушке.

– Отведи меня к ней, – попросил Паксон.

– Моя королева приказала…

– В преисподнюю твою королеву! Бес и так уже завладел ее душой! Веди меня к Валентине!

Какой мужчина! Сина усмехалась, семеня по тропинке и поднимаясь по винтовой лестнице в комнату придворной дамы.

Паксон остановился в дверном проеме, его большая темная тень упала на чадящие светильники. Глаза юноши оказались прикованы к глубоким шрамам на спине девушки. Подойдя поближе, он встал на одно колено и нежно прикоснулся к щеке Валентины. Длинные шелковистые ресницы медленно приподнялись, и придворная дама заглянула в черные очи сарацина.

Валентину утешил приход султана, и она слабо улыбнулась.

– Тебе не следовало ко мне приходить, – глаза у нее затуманились, тревога за Сину завладела мыслями. – Если Беренгария обнаружит тебя здесь, старухе придется плохо.