Валентина - [20]

– Дражайшая леди, наверное, действительно Я подняла шум из-за пустяка, о чем сейчас сожалею. Ты выглядишь усталой, Валентина! Я ужасно вела себя по отношению к тебе и прошу за то прощения, – сладким голосом замурлыкала Беренгария, простодушно округлив глаза. – Чтобы показать тебе, сколь великодушна твоя королева, я позволю тебе спать в моей постели, и никто тебя не побеспокоит, я сама прослежу за этим. Скажи, что прощаешь меня, милая Валентина, моя лучшая подруга! Скажи, что прощаешь свою королеву! – круглые простодушные глаза стали задумчивыми, розовый язычок появлялся и исчезал, в то время как королева сжимала и разжимала свои пухлые ручки.

При виде изменившегося лица королевы Валентина забыла об усталости, и кровь с такой силой заструилась по жилам, что ноги сами собой понесли ее, несмотря на давившую раньше тяжесть. В одно мгновение оказалась она за дверью и помчалась по тропинке сада.

– Валентина! – донесся до ушей придворной дамы оклик королевы. – Валентина!

– Будь ты проклята! – пробормотала девушка, продолжая бежать.

Нет, уж лучше оказаться в застенке, чем терпеть все это. Никогда она не отдаст себя во власть этих нежных розовых ручек!

– Никогда, – шептала Валентина.

Ее густые волосы цвета воронова крыла расплелись и разметались по спине. Она тяжело дышала, слезы струились по щекам.

Девушка замедлила шаг и прислонилась к дереву, вытерла слезы и еще раз поклялась себе, что никогда розовые руки королевы не прикоснутся к ее телу. Куда же подевался этот проклятый султан, завладевший сердцем королевы? Это из-за него она оказалась в таком ужасном положении! Если бы его визиты продолжались, Гария не обратила бы на нее свой взор.

Как бы в ответ на мольбы девушки, к ней подъехал всадник и остановился возле плачущей придворной дамы.

– Королевская сводня вышла на прогулку?

Вы сейчас гуляете… или сводничаете? – грубо спросил Паксон, склонившись к Валентине, но не сходя с коня.

Не обращая внимания на сарацина, Валентина быстро зашагала по пыльной дороге, независимо вздернув подбородок и не беспокоясь, что Паксон увидит слезы на ее щеках.

– Валентина! – окликнул Паксон. – Остановись! Я хочу поговорить с тобой.

Валентина сделала вид, что не услышала его слов.

Паксон спешился и спустя мгновение уже сжимал девушку в объятиях. Тогда-то он и заметил, что она плачет.

– В чем дело? – мягко спросил он. – Кто довел тебя до слез?

Кончиками пальцев он вытер слезинку, скользнувшую по гладкой коже.

– Скажи, кто тебя обидел, и я вытрясу из него всю душу! Взгляни на меня! – попросил он.

Валентина против своей воли заглянула в темные глаза и почувствовала, что тонет в глубине взора. Руки и ноги у нее ослабели и задрожали. В этот миг она поняла, что Паксон – воин, и, согласно его разумению, женщина должна быть завоевана, как кусок земли, город или корона. Завоевав же ее, он станет рассматривать свое приобретение как собственность и будет сражаться, защищая ее, но не из-за чинимых несправедливостей, а по гораздо более прозаической причине: чтобы кто-либо не отнял у него нажитое добро.

Валентина не желала становиться собственностью Паксона. Девушка никому не хотела принадлежать, а сколько себя помнила, она всегда кому-нибудь принадлежала: была сначала дочерью своего отца и ученицей наставников, затем подданной короля и придворной дамой королевы – всегда ее личность растворялась в чьей-то личности. Внезапный проблеск истины подсказал девушке, что ее самым заветным желанием было бы стать самой собой, отвечать за себя, быть Валентиной. А в глазах Паксона читалась просьба принадлежать ему, и если сейчас она проявит беспечность, то окажется в его власти, и он завладеет ею – ее разумом, ее телом, сердцем и душой.

Валентина насторожилась, но глубокий взгляд агатово-темных глаз необъяснимым образом уже заворожил ее. Горло у девушки сжалось, и она покачнулась, но крепкие руки поспешили поддержать гибкий стан.

Валентина была так измучена и так утомлена, что ей захотелось закрыть глаза и остаться навеки в надежном и теплом кольце рук сарацина. Она не сделала и попытки высвободиться и затихла, лишь крепче прижавшись к юноше и прислушиваясь к ровному биению его сердца.

Паксон опустил глаза на копну мягких спутанных волос у своей груди, и у него возникло желание вечно оберегать и защищать эту девушку. Она была такой теплой, такой нежной… Он заключил ее лицо в свои ладони и заглянул в сапфировые озера глаз, опушенных густыми темными ресницами, на которых еще поблескивали слезинки. Его уста прильнули к губам Валентины, сначала робко, потом все более настойчиво.

Поколебавшись, Паксон отстранил от себя девушку.

– Валентина, я спросил, а ты мне не ответила. Он заботливо подвел ее к выступавшему из земли камню и сел рядом.

– Расскажи мне, почему ты плачешь. Может, я смогу тебе чем-либо помочь?

Паксон был потрясен впечатлением, произведенным на него поцелуем. Необходимо было что-то сказать, все равно что, лишь бы отогнать от себя наваждение. Ни одна женщина так не волновала его прежде.

Гладкая черная кошка, не отходившая от Паксона, уткнулась мордой в руку Валентины. Девушка осторожно почесала ей за ухом. Пантера сразу же успокоилась и улеглась у ног беседовавших.