Валашский дракон - [46]

– Да.

– А эта женщина сумела привязать Вашу Светлость сама по себе? – продолжал выпытывать флорентиец.

– Не особенно.

– Почему?

– Не знаю. Наверно оттого, что я бывал у неё наездами и не успевал привязаться как следует.

– А правда ли, что гаремных женщин учат всяким занятным вещам, применимым в постели? Я слышал…

– Я тоже слышал, – раздражённо перебил узник, – но могу тебе сказать, что в невольницах, которых предпочитают турки, ценятся не умения, а девственность.

– Значит, на счёт умений это неправда…

– Скорее заблуждение. Я знаю, что в Турции всех невольниц, предназначенных для утех, учат особой походке, чтоб казались привлекательнее. Учат правильно смеяться, чтоб это не было похоже на ржание. Учат танцевать, петь.

– А я слышал, гаремные женщины часто грустны. Они ведь тоскуют в неволе.

– Особой грусти не замечал.

– А вот я ещё хотел бы знать…

– Вопрос о невольнице был последним, – строго сказал Его Светлость. – Больше я не стану говорить о женщинах.

– Вашей Светлости неприятен этот разговор? – Джулиано надеялся, что удастся вызнать что-то ещё, потому что разговор получился и вправду занятный. Такого при дворе у Матьяша не расскажут. – Почему Ваша Светлость не хочет об этом говорить?

Узник усмехнулся:

– Сходи, найди на улице нищего, который три дня не ел, и начни расспрашивать о тех блюдах, которыми ему раньше доводилось лакомиться. Расспрашивай, пока у него голодные колики не начнутся, а затем признайся – ты задавал вопросы просто так, а не потому, что хотел дать собеседнику денег, чтобы он мог купить себе поесть. Посмотрим, начнёт ли он браниться, или набросится на тебя с кулаками…

Флорентиец сочувственно посмотрел на узника:

– Простите Ваша Светлость, я не подумал…

– Да, тебе-то хорошо, ты свободен, а мне…

– …в ближайшие месяцы, а возможно даже в ближайшие годы, покушать не предвидится, – докончил флорентиец. – И потому Ваша Светлость не хочет разговорами разжигать аппетит? Понимаю.

– Так замолчи уже!

– А знаете, Ваша Светлость, – вдруг спохватился Джулиано, – я ведь могу рассказать кое-что о том, что поделывает нынешний султан. Ведь Ваша Светлость недавно спрашивали о войне с турками, и я знаю о войне кое-что. Просто с этими разговорами я совсем забыл…

– И что же ты знаешь? – оживился узник.

– Султан готовится к новому походу на христиан. Молдавский государь не раз говорил Его Величеству, что ожидает в своей земле турецкие орды.

– Молдавский государь? – ещё больше оживился узник. – А в Молдавии по-прежнему правит Штефан?

– Да, Ваша Светлость.

– И ты говоришь, что он отправляет послания Матьяшу?

– Да, Ваша Светлость, отправляет.

– Выходит, что Штефан с Матьяшем дружны?

– По крайней мере, не враждуют, – ответил Джулиано. – Вот раньше они враждовали, но затем пришли к согласию.

– И как давно? – спросил Дракула.

– Простите, Ваша Светлость, но я не помню, – юный флорентиец в который раз принялся извиняться за то, что не интересуется политикой. – Я только знаю, что враждовали они ещё до того, как я прибыл ко двору Его Величества. А сейчас живут вполне мирно.

Узник помрачнел, но вдруг с каким-то злым весельем прибавил:

– А известно ли тебе, что Штефан был моим другом? Я надеюсь, он и сейчас таковым остаётся, но ты говоришь, что мой друг пришёл к согласию с Матьяшем, который упрятал меня сюда. Вот не знаю, хорошо это или плохо…

– Ваша Светлость подозревает, что молдавский государь под влиянием Его Величества мог изменить своё отношение к Вашей Светлости?

– Ну, вот, даже ты заподозрил это, – заметил Дракула.

– Я этого не заподозрил.

– Тогда что ты думаешь по данному поводу?

– Я, конечно, ничего не понимаю в политике, Ваша Светлость, – Джулиано пожал плечами, – но возможно, что сближение молдавского государя с Его Величеством чем-то поможет Вашей Светлости. Что ни делается, всё к лучшему. Ведь не просто так появилась эта пословица.

– Выходит, и моё заточение здесь к лучшему? – с усмешкой спросил узник, но через мгновение сам же ответил с горечью: – А может, ты и прав. Не посади меня Матьяш в крепость, ещё неизвестно, что бы со мной стало! Может, не протянул бы и трёх лет. Пал бы, воюя с турками! А голова моя, набитая паклей, отправилась бы путешествовать по турецким областям, где её выставляли бы на площадях как доказательство военного могущества султана.

В течение следующего часа узник сидел в кресле совершенно неподвижно, глядя в одну точку, чем очень порадовал престарелого живописца – старику уже давно не попадалась такая смирная модель, но Дракула, конечно, сидел так вовсе не потому, что старался для портрета. Просто кузену Его Величества было о чём подумать.

* * *

Новость о Штефане занимала Влада недолго. «Откуда я могу знать, крепкое ли у него с Матьяшем установилось согласие, – рассуждал узник. – Зачем мне изводить себя понапрасну? Ведь неизвестно, так ли уж они ладят. Но даже если мой давний друг хорошо уживается с моим давним врагом, это в самом деле может обернуться благом. Что если Штефан попросил своего нового приятеля проявить ко мне снисхождение?»

«Незачем гадать!» – мысленно одёрнул себя заключённый румынский князь, ведь даже если Штефан о чём-то и просил, на решение Матьяша уже никак не удалось бы повлиять. Если что-то и можно было сделать, то много лет назад. Находясь в заточении, не следовало пытаться ловить воронов, а при каждом визите кастеляна в башню не следовало говорить о венгерском короле плохо.