Валашский дракон - [36]

– Пытаешься задобрить меня? – строго спросил Влад. – Напрасно.

Посол загрустил ещё больше. Казалось, он стремился ещё что-то придумать, чтобы оправдаться, но ничего придумать не мог. Бенек обхватил голову руками, и сидел так, облокотившись о стол, некоторое время. Затем посол ещё раз взглянул на кол, на грозного государя, обречённо вздохнул и вдруг выпрямился, встал:

– Знай, Светлейший Князь, что такие паны, как я, всегда встречают смерть достойно, глядя ей прямо в глаза. Если я заслужил, то казни меня!

– Значит, ты признаёшь, что заслужил казнь? – сурово спросил Влад.

– Не мне об этом судить, Светлейший Князь, – запальчиво, но в то же время искренне ответил поляк. – Разве можно мне, простому послу, решать такие дела? Но если Светлейший Князь полагает, что я заслужил смерть, то Светлейшему Князю виднее.

Такое поведение всегда отличало поляков. Перед смертью они преображались, делались бесстрашными, поэтому оставляли трусливую привычку обвинять в своих бедах кого-то стороннего, а брали всю вину на себя.

Румынский государь посветлел лицом, одобрительно улыбнулся и произнёс:

– А вот эта твоя речь мне нравится.

Лицо Бенека, такого удалого, отчаянного, тоже изменилось. В его глазах опять засветилась робкая надежда, а вместе с ней вернулась и часть прежнего страха за свою жизнь, ведь совсем не боятся смерти лишь те, для кого она неминуема.

– Целью наказания является исправление людей, – продолжал Влад, с удовольствием наблюдая, как посол, ещё недавно выказывавший к собеседнику небрежение, теперь ловит каждое слово. – Я хотел наказать тебя, но если ты исправился сам, то наказание не требуется.

Посол, всё также продолжавший стоять, ещё несколько мгновений внимательно смотрел на князя, а затем Влад увидел, что глаза собеседника увлажнились. Пьяные люди часто плачут, однако румынскому государю опять стало жаль Бенека.

Плюхнувшись на лавку, поляк всхлипнул, утерся рукавом и в крайнем волнении схватил свой кубок:

– За здоровье Светлейшего Князя! – последовало два больших судорожных глотка, а Влад повернулся к боярину Войко, успевшему снова усесться за стол, и произнёс:

– Эй, Войко! Распорядись, чтобы кол унесли.

Казалось, цель Влада была достигнута, но между тем он чувствовал какой-то горький осадок внутри. «Я приструнил наглеца, но что я выгадал? – думал князь. – Ведь Бенек по возвращении к королю станет рассказывать о сегодняшнем случае, и к тем историям обо мне, которые смакуются при дворе Матьяша, добавится новая. Я сам овеваю себя дурной славой».

Государевы размышления прервал Бенек, который прямо-таки лучился радостью, подтверждая старую истину – если хочешь сделать человека счастливым, то приговори его к смерти, а затем помилуй.

– Если Светлейший Князь позволит, я скажу ещё кое-что, чего говорить не должен, – произнёс посол.

Только что Бенек хотел поразить собеседника благородством своей натуры, когда утверждал, что готов безропотно принять смерть, однако умереть не случилось, а желание себя показать, в высшей степени свойственное польским панам, осталось и искало выхода.

– Говори, – разрешил Влад.

– Светлейшему Князю следует быть осторожным во время поездки ко двору Его Величества, – зашептал посол. – Я знаю, что Светлейший Князь дружен с паном Михаем, дядей Его Величества…

– Да, это так.

– Однако по прибытии ко двору Светлейший Князь вряд ли увидит там пана Михая, потому что пан будет сидеть в заточении, в крепости. Перед самым моим отъездом я слышал, что Его Величество собирается отдать такой приказ, потому что считает пана Михая изменником.

– В чём же состоит измена?

– Его Величество полагает, что пан Михай взял себе слишком много власти и забыл о том, кто же истинный король… Но я смиренно прошу Светлейшего Князя не говорить Его Величеству о том, что я сейчас рассказал.

Годы спустя, коротая дни в Соломоновой башне, Влад не раз вспоминал тот разговор. Сказанное послом было как знак свыше! Матьяш посадил своего дядю в крепость… В крепость! В замок Вилагош в Трансильвании. А через четыре года и сам Влад оказался в крепости, но в другой, Вышеградской.

Да, посол был прав, когда советовал князю задуматься. Если уж Матьяш не пожалел своего родного дядю, то дальнему родственнику-румыну в случае чего тем более не следовало надеяться ни на какую снисходительность! Когда произошло низвержение Михая Силадьи, всесильного вельможи, история Влада и Матьяша только-только начиналась, поэтому случившееся с Михаем можно было считать дурным предзнаменованием.

К сожалению, румынский государь не внял ни советам посла, ни знакам свыше, потому что в те времена видел совсем другие знаки. Князь сравнивал свою судьбу и судьбу Матьяша, находя много схожего, и считал, что это неспроста.

Отец Влада был убит боярами при молчаливом согласии Яноша Гуньяди, отца Матьяша. Старший брат Влада был убит так же, а сам Влад в это время находился в Турции в плену и смог вернуться домой лишь спустя два года.

Всё это время к Богу летели молитвы:

– Господь, неужели Ты не отомстишь за моих родичей?! Почему медлишь? Если Ты промедлишь, я сам отомщу.

Казалось, молитвы оставались без ответа, поэтому осиротевший Влад начал старательно копить в себе ненависть и приготовлять месть, но в итоге смог осуществить задуманное лишь наполовину. Состоялась казнь бояр-предателей, а когда пришло время обратить взоры на Яноша и его родичей, то оказалось, что делать уже ничего не нужно.