Вакансия - [4]
— Не обижайся, — сказал небрежно, но с видимым сочувствием. — Если бы я был такой, как ты, я сейчас бы и жил как ты. Только ты сотри с лица оскорбленную добродетель-то. Я ж с тобой по-честному. Просто все имеет свою цену. Я теперь твой аппарат по-любому за сорок не сдам. Кризис, Женя, кризис.
— Это ты по-дружески меня выручаешь или по-кризисному? — спросил Дорожкин, убирая двадцатник — на квартиру — под обложку паспорта. — Ну так, на будущее. Чтобы знать.
— А ты разве сам считаешь меня другом? — прищурился Мещерский в дверях, и Дорожкин не нашелся что ответить. Он бы не сказал Графику ничего и тогда, когда тот вернулся за монитором и бесперебойником, но Мещерский сам опустился на галошницу и пробормотал, рассматривая растянутые коленки штанов бывшего сослуживца.
— Жениться тебе надо, Дорожкин.
— На ком? — сделал заинтересованное лицо тот.
— Ну мало ли? — пожал плечами Мещерский и хитро прищурился. — Ты веселый, неунывающий, симпатичный. Не пьешь… много. У тебя ж был кто-то год назад? Помнишь, ты нас знакомил как-то? Ее вроде Машкой звали? Один раз смог и еще сможешь.
Дорожкин промолчал. История его переезда от приятельницы на Рязанский проспект не вызывала приятных воспоминаний.
— Ты не можешь быть сам по себе, Дорожкин, — объяснил Мещерский. — Это не ущербность, это анамнез. Факт. Данность. Таких людей, кстати, много. И среди них есть успешные. Ты должен быть при ком-то. Ну раз не получилось, два, и что? Жизнь ведь не кончилась? Пробуй дальше.
— Ага, — скривился Дорожкин. — Там, где анамнез, там и диагноз.
— Не можешь вылечиться — учись жить больным, — развел руками Мещерский.
— Где б найти такую дурочку, чтобы пристроить придурка? — попытался пошутить Дорожкин.
— Я серьезно, — не оценил шутку Мещерский. — Я, конечно, плохой советчик, но, если шуруп не выкручивается, если грани сорваны, нечего ладони отверткой рвать, высверливать надо.
— Какой шуруп? — не понял Дорожкин.
— Я выражаюсь фигурально, — отмахнулся Мещерский. — А если не высверливать, тогда можно руки загубить. Или отвертку. Тем более если она не очень. Из дерьмовой стали.
— Я, выходит, не очень? — сообразил Дорожкин.
— Какой уж уродился, — фыркнул Мещерский. — Не идет, тогда лучше всего вовсе бросить этот шуруп. И заняться чем-то другим. К примеру, деревни опахивать. На тракторе.
— Это теперь только в следующие пожары, — пожал плечами Дорожкин. — Как раз подлесок поднимется.
— Значит, найди такое место, где горит всегда, — повысил голос Мещерский. — Ты еще не понял? Тебе жена нужна, чтобы мозги вправляла. У каждого должен быть шуруп, который откручивается. А лучше много шурупов. Мне вот плевать на нашего шефа, у меня таких клиентов, как он, с десяток. И столько же в очереди. Да, я впахиваю без выходных да живот вот отрастил, но я свой живот как камень в горку толкаю и знаю — вниз он не покатится. А ты, Дорожкин, катишься под горку, хотя даже забраться никуда не пытаешься. Запомни: если не подниматься, это то же самое, что скатываться.
— Спасибо за науку, — обиженно пробормотал Дорожкин. — Что же, значит, предлагаешь мне в деревню вернуться?
— А вот это не моего ума дело, — крякнул, тяжело поднимаясь, Мещерский. — Хотя если б там имелись спелые да румяные молодки, я бы на твоем месте даже не раздумывал. Есть у тебя, в конце концов, отвертка или нет? Ты, парень, определись, чего хочешь, а там уж думай. Но если тебе на пятый или десятый этаж надо, в подвал спускаться ни к чему.
— Поэт, — буркнул вслед Мещерскому Дорожкин. — Символист!
— Реалист, — откликнулся из-за двери График. — Некрасов, практически.
Хозяин пришел вовремя, принял у жильца двадцать тысяч и, вздохнув, сообщил, что цена подрастет с октября. На пяток.
— На пяток? — растерялся Дорожкин.
— Кризис, — вздохнул еще глубже хозяин, пятясь к двери. — Должны понимать. И так демпингую почем зря. Квартира в порядке, с мебелью. Метро рядом. Лоджия застеклена. Телефон опять же.
— Понимаю, — кивнул Дорожкин, закрывая за хозяином дверь и накидывая цепочку.
Понятным было только одно: когда у всех начинается кризис, у кого-то неминуемо наступает полный абзац. Все правильно. Во всякой беде должен быть если не виноватый, то крайний. В этот раз крайний он.
«И в другие разы тоже», — пришла в голову простая и очевидная мысль.
Дорожкин хлопнул в ладоши, выбил каблуками короткую дробь, упал на продавленный диван, уставился на низкий, обклеенный дешевыми полистирольными плитками потолок и попробовал задуматься о собственной никчемной жизни. Задуматься не получалось. В голову лезла какая-то ерунда — вспоминались работы, которые не приносили толком ни денег, ни удовлетворения, армия, не оставившая внутри него ничего, кроме досады и грязи, разочарованное лицо Машки, потратившей на него, Дорожкина, полгода жизни, хорошо хоть не расписались. Собственно, эта ерунда и была отражением его жизни. Дорожкин сам был ерундой. Нет, конечно, он не считал самого себя ерундой и жизнь свою не считал ерундой, но жил начерно, и черновик ему не нравился. Он словно вычерчивал год за годом линии и буквицы по белому листку, но там дрогнула рука, там пропустил букву, там ошибся, и получался черновик, и вот уже листок исписан на треть (если не наполовину — поправился Дорожкин), а написалось что-то несуразное. Сейчас бы в самый раз зачеркать его, скомкать и разорвать, так другого-то листка нет. Или отрезать исписанный край и начать на остатке начисто? С краешка? Мелким и убористым почерком?
Мир изменялся дважды. Сначала он был опален в пламени упавшей звезды. Затем устоял в битве с демонами. И вот, через семь сотен лет чаша бытия вновь переполнилась. Колосья сущего созрели и склонились к земле. Грядет Жатва. Юная Гледа Бренин переступает порог, не ведая, что уже не вернется домой.Роман является сюжетной основой игры Ash of Gods: Redemption.
Оказавшись в неведомом краю среди чужого народа, механик не изменил себе. Он по-прежнему заставляет работать механизмы, но теперь ему приходится разбираться и с людьми, и не только с людьми. И не всегда это нравится и тем и другим. Он движется к неведомой цели и обретает бесценное, когда утрачивает дорогое.
Он родился в мире, укрытом небосводом цвета сухой глины. Он лишился матери в шесть лет, никогда не знал отца. Его нынешний удел — жизнь бродячего циркача и редкое, но изощренное воровство. Его названые родные такие же изгои, как и он сам. В его душе планы мести, потому что в его мире справедливость подобна изделиям ремесленников, она создается собственными руками. Но когда ему исполнится шестнадцать, на его уничтожение будут брошены силы целого государства. И не только они…
Когда судьба целого мира ложится на женские плечи, мужчины не могут оставаться в стороне. К несчастью, угроза тоже женского рода.
Призраки прошлого оживают, тени обретают плоть, неясные предания обращаются ужасной явью. Некогда поверженные демоны выбираются из убежищ. Арбан Саеш продолжает искать разгадку гибели бога, но еще не знает, что для сражения со злом его придется разбудить.
Битва за мир Эл-Лиа продолжается. Ужасные демоны сошлись в смертельной схватке за власть над миром. Дым застилает серое небо. Беда стоит на пороге каждого дома. Предчувствие гибели охватывает целый мир Когда демоны или боги начинают сводить счеты и мериться силой, смертным остается только одно — не обратиться в зерна, брошенные в каменные жернова.
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.
Время стирает прошлое, заносит песком забвения, превращает историю в мифы. Талорис, город на краю мира, некогда считавшийся прекрасным, теперь полон мрачных тайн и чудовищ. Именно там произошел Катаклизм, расколовший Единое королевство и завершивший эпоху. В мире успели давно забыть об этом. Люди погрязли в войнах и интригах, они не желают видеть то, что пробуждается на Талорисе спустя сотни лет. Шерон, Мильвио, Дэйт и Лавиани, продолжают свой путь по дорогам герцогств, спеша за синим и белым пламенем, говорящим им о том, что стоит вспомнить прошлое прежде чем станет слишком поздно.
Магия, давно забытая, пробуждается. Все, что считалось истиной сотнями лет, покрывается трещинами. Время Шестерых давно прошло, но остались те, кто помнит ту эпоху. И теперь Шерон из Нимада, указывающей, ставшей некромантом, придется использовать белый огонь, чтобы противостоять тьме.
Бывает так, что обстоятельства диктуют тебе свою волю, но при этом ты лично ничего против особо не имеешь. Уличный воришка Крис Жучок по воле судьбы (выступающей в данном случае под видом немолодого мага со своими далеко идущими планами) стал третьим сыном барона, получил имя Эраст фон Рут и был отправлен вместо него ко всем демонам на кулички учиться магии в какой-то никому не известный Вороний замок. Вот только принять волю судьбы и подчиниться ей безропотно – это разные вещи. И уж совсем не факт, что планы новоявленного барона совпадут с планами того, кто изменил его жизнь навсегда.
С севера приходят все более тревожные вести – война приближается. Шаутты, демоны той стороны, вернулись. Вэйрэн, уничтоженный Шестерыми много веков назад, возрожден. И нет уже больше волшебников, способных противостоять его магии. Теперь люди могут полагаться лишь на себя. На юге, в Треттини, в великой столице Рионе, собираются те немногие, кто готов бросить вызов несущему мрак и выступить против демонов.