Вацлав Гавел. Жизнь в истории - [117]

Ну а вот Клаус в своей книге «Где начинается будущее»:

Гавелизм вышел из диссидентского движения, из привнесенных из эпохи коммунизма навыков, из такой степени отрицания коммунистической партии, что считал недопустимым вообще любые партии, из недоверия к политикам, из неверия в рынок (который отождествлялся с малодуховным торгашеством), из экстремальной веры в самих себя и собственную исключительность, из притязаний править страной (благодаря заслугам в деле свержения коммунизма), из фактического непонимания коммунизма (а поэтому и всего, что могло после него последовать), из обществоведческого невежества, из веры в некую исключительную роль элитарной культуры и в исключительность представителей этой культуры, из отождествления России с коммунизмом (и любого современного русского с Брежневым) и т.д., и т.д.483

А вот ответный удар по Клаусу от близкого соратника Гавела Иржи Пеге:

Он помог создать у нас определенный тип политической системы, которая выдает себя за стандартную демократию, правовое государство и рыночную экономику, но на самом деле по большому счету это только фасад дома, который внутри вдоль и поперек пророс коррупцией в исполнении людей, управляющих его философией, согласно которой политика – прежде всего бизнес и схватка сильных локтей, где морали нет места. Ссылаясь на Клауса-классика: когда футболист забивает гол рукой, это нормально – если он в этом не признается, а судья ничего не видит.

В этом контексте наследство Клауса – это полнейший развал чешского умения управлять и пустые разговоры о реформах и стандартной демократии, которой за кулисами руководят сильные мира сего и экономические группы, созданные приватизацией Клауса.484

Покушение в Сараево

И все-таки в первой половине 90-х, несмотря на все шероховатости и конфликты, оба ведущих чешских политика были союзниками. «Гавел и Клаус являли собой уникальный тандем, которым эта страна может гордиться, даже если Клаус с этим никогда не согласится», – говорил Павел Тигрид485. Во второй половине десятилетия все резко изменилось.

31 мая – 1 июня 1996 года состоялись выборы в Палату депутатов – первые парламентские выборы в истории Чешской республики, ведь за четыре года до этого, еще до распада страны, избирался Чешский национальный совет. Результат ODS Вацлава Клауса остался практически тем же, но выступления других партий поменяли расклад, и число мандатов у победителей оказалось меньше – 68 из 200. Еще хуже было то, что потенциальная коалиция из ODS, Христианско-демократического союза – Чехословацкой народной партии (Křesťanská a demokratická unie – Československá strana lidová, KDU-ČSL) и Гражданского демократического альянса (Občanská demokratická aliance, ODA) – имела в своем распоряжении 99 мандатов из 200, и никаких жизнеспособных альтернатив ей не существовало.

Второе место при этом заняли социал-демократы (Česká strana sociálně demokratická, ČSSD) во главе с политиком, приведшим эту партию в высшую лигу чешской политики, – Милошем Земаном. Вацлав Клаус сам позвонил Гавелу и попросил его поучаствовать в переговорах о создании правительства. Гавел рассказывал, что предложил Клаусу отдать Земану пост председателя палаты депутатов:

Вацлав Клаус боялся, что с этим не согласятся партнеры по коалиции, а я ему пообещал, что позабочусь об этом. Я позвонил Йозефу Луксу и Яну Калводе (лидеры KDU-ČSL и ODA соответственно. – И.Б.), которые согласились, а потом снова Клаусу, который созвал верхушку ODS и это обсуждал. После полудня он приехал ко мне домой. В том, что Милошу Земану будет предложено место председателя парламента и на этом будет основан определенный тип договоренности между коалицией и ČSSD, между нами было единство.486

Между тем новый кабинет Вацлава Клауса испытывал серьезное давление общественности, вызванное, в первую очередь экономическими причинами. «Экономический транзит был настолько триумфален, что Клаус заявил: Чешская республика не будет подавать заявку на членство в Евросоюз, столь желанное для других восточноевропейских стран, а будет ждать приглашения. Клаус даже отказывался от обозначения Чешской республики как “формирующегося рынка”, “транзитной экономики” или “посткоммунистического государства”; в середине 90-х он провозгласил, что Чешская республика уже имеет полностью функционирующую рыночную экономику и является “нормальной” страной. Клаус был не одинок в этом мнении: и чешская публика, и иностранные наблюдатели поверили в чешское “экономическое чудо”», – рассказывает американский политолог Рик Фон487.

Но вторая половина 90-х ознаменовалась в Чехии серьезным замедлением экономического роста. «Западные правительства и инвесторы восхваляли чешское правительство. Оно могло занести на свой счет то, что буднично называлось чешским экономическим чудом. Конечно, на заднем плане звучали голоса, предполагавшие, что низкая безработица существует благодаря низкой реструктуризации; что торговый дефицит доказывает растущую неконкурентоспособность чешских компаний; что только немногие коррупционеры и счастливчики увидели реальную прибыль от купонной приватизации; что рынки капитала пронизаны инсайдерской торговлей; что банки глубоко погрязли в плохих долгах», – пишет британский журналист Робин Шеферд