В золотой долине - [15]

— Ой, да она так сильно кричит, — припомнил Мишка. — А я предпочитаю женщин тихих, безмолвных, похожих на мадонну Литту. Знаешь такую?

— Нет. Но ты уши себе ватой заткни! — Сашок воодушевился, родив такую идею, но тут же скис. — Только вот Света нас на порог не пустит без цветов и шампанского. Тем более, в праздник.

— «Миллион алых роз»?.. Но, увы, мне нечего пока продавать. Я так и не написал ни одной конъюнктурной картины. А на того бровастого, что у нас на кухне, никто не позарится.

На кухне мать гремела кастрюлями. По радио пели песни. Благодушный баритон Льва Лещенко уверял, что этот день порохом пропах. Мишка нахмурил брови, сцепил руки, а на его лице появилось то выражение, с которым человек решает: или сейчас или никогда. Сашок приметил и спросил:

— Что-то надумал?

— Запускаем старый обкатанный вариант: «Моя мама спонсор», — ухмыльнулся Мишка и крикнул в коридор: — Эй, мам, где ты? Зайди, пожалуйста, к нам!

Мать появилась в дверях — в праздничной кофточке. Но в руках крышка от кастрюли, которую второпях захватила с собой.

— А ведь ты права, мама, — весомо сказал он. — Я поразмыслил. Мне и в самом деле пора жениться. Прямо сейчас решил идти свататься. День сегодня замечательный, вполне подходящий для такого случая. Да и лучший друг подоспел, компанию составит.

— Знаю я вас, баламутов. Опять спектаклю хотите устроить.

— Нет, в этот раз всерьез.

— Ну, а если всерьез, Петра зови, — подумав, решила Марья Сергеевна. — Он тебе раньше вместо отца и наставника был, а теперь за свата пусть побудет. Без него — ни копейки не дам.

Простая у него мать, но тоже с хитрецой. Ультиматум поставила. Уж с Петром-то, она полагала, обман не пройдет.

— Ладно, — легко согласился Мишка. — Братана я уважаю. Ты правильно сказала: он, как троица в едином лице. Только не святой.

На глазах у матери выступили слезы. Наконец и младший, рожденный ей в зрелых летах, за ум взялся. Как раз внуки, дети Петра, заскочили, чтобы попросить у бабушки денег на кино. Они и побежали за отцом.

Сашок выслушал их переговоры в каком-то ступоре и, оставшись наедине с другом, немедленно приступил к дознанию.

— Так мы к Светке и братана твоего потащим? — недоуменно спросил он. — А с кем он там топтаться будет?

— Ну, я надеюсь, ты ему Светку и уступишь, — ответил Мишка. — Братану-то.

— Ага, разогнался, — рассердился парень. — Я Светку никому не уступлю.

— Тогда придется менять экспозицию. Пойдем в другое место.

— В какое это другое? — с напрягом спросил Сашок.

— Сейчас у моей мамки выясним. Уж кому как не ей знать, кто для ее сына в невесты подходит… Мам!

Мать опять прибежала.

— А как ты думаешь, к кому нам идти свататься?

— К Аринке Сизовой, к кому же еще, — не задумываясь, ответила Марья Сергеевна.

Сашок насупился.

— Не дуйся, — оставшись с ним наедине, подбодрил Мишка. — Выбор моей мамки совпал с моим собственным. Тут видишь, какое дело. Изабелку я ведь сам вылепил. Подозреваю, что она до меня реально не существовала. Так, бродила какая-то тень по земле, без имени и фамилии. И я, конечно, несу ответственность за свое творение, слов нет. Но меня ведь тоже вылепили.

Он подошел к зеркалу и пощипал пальцами лицо, точно был лепниной и проверял, застыла ли глина.

То, что увидел в зеркале, сильно не понравилось.

— Ну и морда, — покачал головой и опять окликнул мать. — Мам! У тебя случайно тонального крема нету?

— На, мои очки надень, — предложил Сашок. Друг он и есть друг. Переступил через личные обиды и отдал фирменные солнцезащитные очки.

Явился брат, Петр Алексеевич. В темно-синем костюме, степенный, с причесанными бровями и сейчас, как никогда, походил на Ильича, изображенного на портрете, который висел на кухне.

— Ну, здорово, жених! — братья обменялись рукопожатием.

А мать выдала подробную инструкцию о процедуре сватовства:

— Слушайте и запоминайте, как раньше у людей делалось!..

Кому как, а Мишке старые обычаи приглянулись, потому что включали в себя презентацию с крепкими напитками.

Пошли в ближний магазин, который недавно подштукатурили, подкрасили, обложили плиткой крыльцо и после чего громко назвали «Супермаркетом». Купили там две бутылки «Кристалла» и круглый хлеб. Хотели еще купить шампанского, но мать оказалась не очень щедрым инвестором. А про цветы и говорить нечего. Свои еще не выросли, а заезжие торговцы просили очень дорого.

По улицам бродили пьяные люди. Обнимались, целовались, поминая, что Христос воскрес, но и скандалили тоже. На балконе пятиэтажки кто-то водрузил трехцветный российский флаг и тотчас на соседнем балконе, будто на спортивном состязании, где представлены разные общества, взметнулось красное полотнище с серпом и молотом.

А внизу, у входа в магазин, завязалась коллективная драка, и одного мужичка пырнули ножом. Он прислонился к стене и, размахивая ржавой трубой, дико кричал: «Не подходи! Замочу!»

— Ладно тебе, — Мишка хладнокровно приблизился к нему. — Брось выступать. Тебя самого замочили.

— А? Где? — растерянно спросил мужик, опустил голову, бросил трубу и руками прикрыл рану на боку. Оттуда хлестала кровь. Он разом ослаб и стал сползать вниз по стене.

Мишка отдал сумку со свадебными реквизитами другу, а сам занялся незнакомцем, определяя на сколько серьезна рана. Кто-то вызвал милицию и скорую. Милицейский бобик подъехал первым. Бойцы разбежались, и сотрудники хотели повязать Мишку, оставшегося возле раненого.