В золотом капкане - [2]

В том, что убийство Кольцова было «заказным», ему стало ясно при осмотре места преступления. Злоумышленник, несомненно, охотился за жертвой, тщательно изучив распорядок его дня. В роковое утро, дождавшись выхода Петра Аркадьевича из квартиры, он неслышно спустился с площадки верхнего этажа и сделал смертельные выстрелы. Убийца стрелял в затылок, для перестраховки сделал контрольный выстрел в висок, затем немедленно скрылся. Пистолет, наверняка, был с глушителем, поэтому никто из соседей ничего не слышал.

В ранний час жильцы не выходят из дома, только владельцы собак и дачники, спешащие на электричку. Дмитрий Сергеевич разговаривал со всеми собаководами, но никто не заметил во дворе подозрительных или незнакомых людей. Он хотел поговорить с дворничихой, заходил к ней в квартиру, но её дочь сказала, что мать в этот день рано ушла: поехала на дачу. В котором часу, – точно не знала.

Как всегда, начиная расследование любого дела, Дмитрий Сергеевич ставил перед собой ряд вопросов, на которые искал ответы. Проверив финансовые отчёты на работе Кольцова, изучив бухгалтерские счета и ведомости, не обнаружил ни одного подозрительного документа. «Левого» товара в магазине не было. В беседе с сослуживцами все высказались о Петре Аркадьевиче как о хорошем и порядочном человеке, только многие выразили удивление по поводу того, что он неожиданно ушёл в отпуск.

Ещё одна деталь заинтересовала следователя: в кабинете директора долгие годы стоял сейф, но почему-то за три дня до отпуска, по его распоряжению двое рабочих погрузили тяжёлый металлический шкаф в машину и увезли к нему домой.

На похоронах ювелира Рогожин ничего подозрительного не заметил. Народу было мало: десяток людей из магазина, соседи, несколько родственников. Тяжело было смотреть на вдову, она громко рыдала, с ней несколько раз делалось плохо: теряла сознание. Медики приводили её в чувство каплями, уколами и нашатырным спиртом. На вид это была почерневшая от внезапного горя старуха с красными, заплаканными глазами, согнутая, обессилевшая в своей беде. Траурная одежда подчёркивала остроту страданий. С опущенной головой, не поднимая глаз, она стояла у гроба, постоянно прикладывая белоснежный носовой платок к глазам, вытирая слёзы.

Внимание присутствующих привлекли две дамы: женщина с букетом алых роз и девушка, одетая в чёрное: свитер и джинсы. Дама положила на грудь покойника цветы, затем поцеловала его и, перекрестившись, отошла в сторону. Её молодая спутница тоже прикоснулась губами ко лбу, и, постояв несколько минут, обе ушли.

Глава третья

Рогожин решил побеседовать с женой убитого, предварительно позвонив ей и определив время встречи.

В назначенный час в роскошной квартире его встретила ухоженная, красивая, элегантно одетая женщина. На ней был изящный костюм, отнюдь не траурного цвета, бирюзовая окраска ткани подчеркивала голубизну её глаз. Аккуратно прибранные, уложенные в мягкие, крупные локоны волосы, покрытые серебристым лаком, свидетельствовали о том, что к встрече основательно готовились. Дмитрий Сергеевич не заметил на лице вдовы следов скорби, – оно было румяным и свежим.

Аромат французских духов, витавший в квартире, яркий маникюр холеных рук дамы не являлись спутниками траура и несчастья. И только портрет Петра Аркадьевича с чёрной лентой, говорил о недавней трагедии.

– Проходите, садитесь, где вам удобно, – пригласила Нинель Александровна.

Широкий жест руки хозяйки указал Рогожину на мягкий диван и кресла.

– Разрешите, сяду за стол?

– Как угодно. Хотите чаю или кофе?

– Благодарю, не стоит беспокоиться, – вежливо отказался Рогожин. – А где собака? – спросил, осматриваясь по сторонам.

– Невероятно, но преданное животное не смогло пережить смерти хозяина: вслед за ним оправилось в мир иной, – с горькой усмешкой ответила Нинель Александровна. – Когда Петю похоронили, собака не ушла с кладбища, а осталась возле могилы. Ее уговаривали ехать домой, но они оказались напрасными. Кто-то силой захотел посадить её в машину, но она злобно зарычала и не давала до себя дотронуться. Пришлось оставить верного пса на кладбище до утра. Но и на следующий день повторилось то же. Собака лежала рядом с могилой хозяина и не реагировала на приходящих людей. Я каждый день приезжала на кладбище и уговаривала её идти домой; гладила, просила, но она, словно понимая речь, не поддавалась уговорам, лишь смотрела на меня грустными глазами. Я читала во взгляде: «А ты, почему уходишь? Тебе нельзя так делать. Ты должна, как и я, оставаться здесь». Мне казалось, что в глазах животного застыли слёзы. Это трудно вынести. Я уходила, а собака лежала. Я приносила еду, но она не притрагивалась ни к чему. Вскоре животное обессилело. Кладбищенский сторож сказал, что ничего подобного не видел: Макс по ночам жалобно выл. На девятый день полуживого пса увезли домой, вызвали доктора из ветлечебницы. Он пришёл, но Макс уже скончался. Просто невероятно, такая любовь и преданность от животного! – Она приложила к заблестевшим, влажным глазам носовой платок. – Простите, не могу вспоминать. Очень больно. Хотите, принесу кофе?