В зеркале сатиры - [13]

— Курили двое. «Ароматные» — это, наверно, Столбов. Я их видел у него в «Лесосбыте». Ты знаешь, между прочим, что такое настоящий курильщик? Это человек одной привязанности, одной любви. На всю жизнь. Он может и товарища надуть. И даже жене изменить. Но избранному однажды сорту сигарет — никогда. Что бы с ним ни случилось. А Столбов — настоящий курильщик, это сразу видно.

— Какой глубокий анализ!

— Чудак, окурки для криминалиста — клад! Окурок — это точная фотография человека. Курят многие, по курят по-разному. Обрати внимание на кончики сигарет. Тут их два вида. Вот эти сигареты курил Столбов. Мундштук у них совершенно сухой. А эти — тот тип, с Украины. Когда он курит сигарету, то мочалит ее. Значит, курящих двое. Третий — Сербин, он не курит, хотя почему-то всегда держит при себе спички.

Немцов извлек из свертка пустой коробок.

— Кстати, это тоже его коробок, такой у меня уже есть.

Здесь Немцов вынул меня из кармана и положил на стол. (Между нами говоря, мог бы нас и не сравнивать. Оба мы когда-то принадлежали Сербину и лежали в его чемодане.)

— Да, точно такой… Послушай, Борев, ты в своей жизни что-нибудь коллекционировал?

— Конечно. Могу показать зачетку: уникальная коллекция троек. А что ты имеешь в виду?

— Спичечные коробки. Кто их собирает, называется филуминистом. Так вот Сербин не филуминист. У него все спички одинаковые, Балабановской фабрики Калужской области. В Приунженске таких нет. Сюда идут спички с местной фабрики «Белка». Да, коробок, коробок…

Немцов, задумавшись, несколько раз подбросил меня на ладони.

— Что можно сунуть в него? А? Как ты думаешь, Борев?

— В коробок? Можно записку сунуть. Шпаргалку, например. Можно положить монеты. Но удобнее всего держать в коробке спички.

— Борев, ты гений. Давай скорее!

— Что давать, спички?

— Монеты. Неужели непонятно?.. Да не эти! Давай по три копейки. Вот, как у меня…

— Может быть, еще захочешь по четыре? Так пока Монетный двор таких не выпускает.

Борев порылся в карманах, собрал довольно много трехкопеечных монет и передал их Немцову. А тот стал заполнять ими мой пустой ящичек. И я сразу потяжелел.

— Четырнадцать штук, — сказал Немцов. — Теперь понял?

— Теперь да… ничего не понял.

— Где уж тебе, эмбрион Шерлока Холмса! Пойди лучше к Наде. На сегодня, товарищ младший следователь, я вас освобождаю от всяких заданий.

Тут как раз и вошла Валя. Она была явно чем-то взволнована.

— Валя, — спросил Немцов, — что случилось?

— Я по важному делу. Решила, что звонить неудобно. Вот и вырвалась на минуту. — Она выразительно посмотрела на Борева. — Можно?

— При нем можешь говорить что угодно. Все равно не дойдет.

— Да, да, — подтвердил Борев, — не стесняйтесь, девушка. Я идиот.

— Понимаешь, Виктор, этот Сербин из «Стройфаянса»… оказывается… он взятки дает.

— Какой негодяй! А как ты об этом узнала, Валя?

— Своими ушами слышала. Пришел он сегодня утром к Кузьме Лукичу. Я пропустила его. О чем они говорили вначале, не знаю. Потом слышу, Кузьма Лукич кричит: «Ты что, прохвост, подкупить меня хочешь? Грязные бумажки суешь?»

— Так и сказал: «грязные бумажки»?

— Так и сказал! Потом ему из обкома позвонили, он уехал, а я — сюда. Что делать, Виктор?

— Ничего не надо делать, Валюша. Пока ничего. А вот когда Сербин появится снова, немедленно сообщи мне. Понимаешь, немедленно!

— Да что ты, Виктор, не придет он! После того, что случилось…

— Вот как раз после этого он и придет. Не может не прийти. Как считаешь, Борев?

— Эва, сказал! — воскликнул Борев. — Его, поди, уж и след простыл. Он там!.. — В креслице сидит и аэрофлотский завтрак дожевывает.

— Да, все-таки толковая редколлегия в нашей стенгазете. Правильную дала тебе оценку. Беру слова обратно: ты даже не эмбрион.

Потом Немцов помолчал минуту и сказал Вале:

— Значит, сразу же сообщи мне.

— Ясно. Если окажешься пророком, жди звонка.

Валя ушла, а через минуту зазвонил телефон. Трубку взял Борев.

— Слушаю… Здравствуйте, Дарья Федоровна, это я, Борев… Перевод, говорите? Сербину? Ага, Огнецвету!.. На пять тысяч? Эва, ничего себе сумма! А вы не ошиблись, Дарья Федоровна?.. Сами извещение с почты ему отнесли? Ага, тогда другое дело. Спасибо, Дарья Федоровна.

Борев положил трубку.

— Так я и думал, — сказал Немцов. — Теперь слушай меня, Николай, внимательно. Сегодня или завтра в городе, наверно, состоится крупная покупка. Скорее всего, в ювелирном магазине. Надо засечь эту покупку.

— Но кто-то мне сказал, что я сегодня свободен.

— А разве говорил кто? Ну так считай, что ты этого не слышал. И если сообщишь мне, что какая-то гражданка купила за десять рублей позолоченные клипсы, то пощады не жди.

— Вот всегда так: шпыняют, грозят, давят на психику. Я пойду, конечно. Ведь я же эмбрион. Да и тупица к тому же…

Продолжая ворчать, Борев ушел. А потом открылась дверь кабинета, и в ней показался Архипов.

— Зайдите ко мне, Немцов. Хотя ладно, тут все равно никого нет.

— Слушаю вас, Федор Федорович.

— Вам известно что-нибудь об Огнецвете?

— Знаю, что недавно появился в нашем городе. Живет в гостинице «Унжа». Располагает большими деньгами. Я думаю…

— Думать никогда не вредно. Но надо и действовать.