В заповедной глуши - [38]

   - Как-то... - вдруг сказал Витька. - Как-то знаешь... как будто мы убегаем.

   - Откуда? - не понял Валька. А вернее - сделал вид, что не понял. Потому что и его резанула та же неприятная мысль.

   - Оттуда... Ну из России, что ли, - смущённо ответил Витька.

   - А что ты там хорошего видел? - спросил Валька. Опять наперекор собственным мыслям. И поразился новому ответу Витьки:

   - А что я там должен был видеть? Россия - это просто родина. Если там плохо - это

61.

   люди виноваты, а не она. Надо хорошо делать, а не бежать...

   - Мы вернёмся, - сказал Валька. - Обязательно.Ты не думай...Я так же,как ты, считаю.

   Просто сейчас надо передохнуть и сил набраться. А потом мы вернёмся. Не может быть, чтобы мы не вернулись. Я ведь поклялся.

   Витька коротко кивнул. Мальчишки ещё какое-то время смотрели, как поднимает-ся над миром солнце - а потом, повернувшись, как по команде, пошли через луг дальше - туда, где начинала зеленеть, набирать цвет, полоска леса...

   ...Пруд лежал в старом карьере, как в двойной рамке из жёлтого яркого песка и зе-лёных кустов. Солнце уже освещало берег, на который выбрались мальчишки. От пейза-жа, увиденного ими, веяло безлюдьем и дикостью - и это успокаивало.

   - Уфффф... - выдохнул Витька, сгибаясь и упираясь ладонями в коленки. - Нет, всё. Я дальше не пойду. Давай выкупаемся, что ли - и отдохнём.

   - Давай, - охотно поддержал Валька, тоже умотавшийся до предела.

   Они разделись, раскладывая мокрое барахло на уже начавшем прогреваться песке. Немного поплавали (вода была тёплой, немного отдававшей затхлостью), но без азарта, потому что и правда очень хотелось отдохнуть. Валька, впрочем, заставил себя тщате-льно, с мылом, промыть волосы. Витька, развалившись на песке, наблюдал за этим с иро-нией, потом спросил лениво:

   - Ну что ты с ними возишься? Постриг бы, и дело с концом.

   - Они мне идут, - Валька помотал головой в воде, стоя на четвереньках. - Фррррбббб... А с повязкой вообще будет классно.

   Он перебрался на песок и лёг на живот. Сонно сказал:

   - Надо не очень долго. А то накроют нас тут всё-таки...

   - Не, мы чуть-чуть, - Витька тоже улёгся лицом вниз. - Блин, хорошо-о-о...Тепло и су-хо. Чего ещё надо?

   - Какао с булочкой, - отозвался Валька. - И... - он не договорил.

   - Что "и"? - лениво поинтересовался Витька.

   - Ничего, - отрезал Валька.

   Он хотел сказать: "И чтобы я был дома."

   Витька то ли догадался, то ли просто не хотел дальше разговаривать - но дальше молчал, похоже, вообще уснул. А вот Валька лежал и думал, разглядывая песчинки, налип-шие на руку.

   Ну вот ладно. Предположим, что у него всё было бы нормально. А где-то в мире, в одном с ним мире, буквально рядом, скитался бы Витька. И где-то есть страшная охот-ничья база, ведь есть она, и приезжают на неё прячущие свои лица существа, чтобы охо-титься на детей...А он бы жил себе и жил. Ходил в школу, рисовал картины, слышал му-зыку, смеялся, спал, ел, книжки читал...Какое-то дикое несоответствие. Отец это пони-мал, потому и стал делать то, что делал. И его посадили. Посадили не того подонка, ко-торый пытался сделать из Витьки девочку.Это вообще никому не было интересно. Поса-дили его, Вальки, отца. И того мальчишку, который сжёг машину с убийцами. Его тоже посадили... Сколько ему дали - восемнадцать лет? Это непостижимо, лучше бы смерт-ная казнь - восемнадцать лет на четыре года больше, чем Валька прожил на свете. И все эти годы - в тюрьме?! А сколько дадут отцу и маме? Вдруг им дадут пожизненное? В разных тюрьмах, конечно, в разных... Он представил себе рослого, сильного, уверенного в себе отца, красивую, весёлую, лёгкую какую-то маму, то, как они любят друг друга. Как они любят его, Вальку... И что же: этого больше никогда не будет?! И они даже друг с другом не увидятся - никогда?!

   Валька заглянул в это слово, и его ударила дрожь. Оттуда, как из пустого колодца, веяло равнодушным холодом и тьмой.

   Если бы можно было придти... ну, куда-то придти и сказать: "Вот он я, посадите меня. Пусть навсегда. А маму и отца отпустите." Если бы... Валька пришёл бы.

62.

   Нет, стой, зло оборвал он себя. А почему я должен так делать? Как тот заяц из сказки Салтыкова-Щедрина, который преодолел сто препятствий, чтобы... понадеять-ся на милость волка, державшего в заложниках его приятеля. Не правильней ли пристре-лить волка? Ну, заяц - он не может. Но я-то - я человек! И я знаю, что мои родители были хорошие люди. Не для меня хорошие, а вообще хорошие. И если их посадили - зна-чит, виноваты те, кто это сделал. Во всём вообще виноваты.

   Он сжал кулак. Просыпал из него песок. Зарыл в его сухую теплоту ладонь. Нет, сдаваться на милость победителя - это не выход. Победитель не посадит тебя за один с собой стол, не отпустит, поражённый твоим благородством, тех, ради кого ты сдашь-ся. Те времена прошли. Он посмеётся и использует тебя,как орудие шантажа, Валентин. В точности, как говорил отец.

   И вдруг пришла в голову Вальке настолько простая и очевидная мысль, что он даже изумился своей тормознутости.

   А ведь отец был не один.