В ярости - [34]

Соломоныч посмотрел на меня как на ребёнка.

– Давай представим, что ты строитель. К тебе приходит какой-то бедолага и просит построить ему дом. Что ты ему скажешь? Я не могу! И тут этот бедолага достаёт полный чемодан денег. Что ты ему скажешь? Правильно! Спросишь, когда приступать! Ничего личного, только бизнес! Я думаю, ты слышал эту фразу.

– Почему сразу бедолага? – я немного оскорбился.

– Это пример, не о тебе ж речь! – рассмеялся Соломоныч.

– Да в том-то и дело, что обо мне, – стало по настоящему не приятно, что Соломоныч оказался таким меркантильным и циничным человеком.

С другой стороны, а с чего я решил, что он должен мне просто так помогать? Видимо, такое дело требовало определённых затрат. Но мне однозначно стоило соглашаться, ведь неизвестно, как бы на моё предложение отреагировали блатные. Может, просто послали бы и всё. А тут, как мне показалось, шансов на успех было больше.

– Только давайте договоримся, если Вы не сможете её вытащить, то я сам попробую обменять её на артефакт.

– Я не против, гарантий, что у меня получится, нет. Но, видишь ли… – Соломоныч сделал большую паузу и зловещим голосом закончил фразу. – Если я её не вытащу оттуда, то никто не вытащит! Главное, чтобы ты понял – шансов очень мало! Практически нет. А о рисках я даже не хочу говорить, настолько они велики. Мы не в ГИБДД идём, изъятые права забирать, мы идём на воровскую сходку просить блатных авторитетов, чтобы они отпустили молодую девчонку, убившую их брата. Даже я не представляю, как и куда может в итоге завернуть этот разговор.

– Если это так опасно, почему Вы тогда согласились? Из-за артефакта?

– Чтобы ты знал: Система не генерирует Артефакты Клана уже более двух лет! Есть мнение, и не только у меня, что их изначально было задумано ограниченное количество. И все уже на руках. Потому что не может быть бесконечным количество кланов в игре. Новый клан сейчас практически невозможно создать. А каждый существующий так трясётся за свой артефакт, что как-то украсть его или отобрать просто невозможно. Я вообще не представляю, как ты смог его раздобыть. Точнее, как те идиоты из «Рубиновой Звезды» смогли его просрать!

– Да просто залез в дом к главе клана и украл, – честно признался я.

– Прелестно! Тогда это не просто идиоты, а феерические, просто хрестоматийные дебилы! Расскажи мне потом как-нибудь об этом. Только, конечно, после того, как про Карпова расскажешь.

Мне показалось, что я впервые осознал всю ценность соей биты. Как это часто бывает, осознание чего-то важного пришло после того, как понял, что скоро это потеряешь. Но вариантов не было, я дал слово. Поэтому быстро примирился с тем, что лишусь артефакта. Смысл горевать по тому, что было суждено потерять? Единственное, что меня тревожило, это то, что я так и не знал, за кого я отдаю столь ценную вещь. За моего товарища по несчастью, попавшего в настоящую беду, или за ловкую мошенницу, втянувшую меня в свою игру?

На следующий день мы с Соломонычем пришли к дому Генриха без четверти пять. Накануне я ему рассказал всё, что знал про Катю и её кровника, после чего Соломоныч, велел мне идти в гостиницу и не мешать ему готовиться к кругу. Встретились мы с ним буквально перед тем, как идти к блатным.

Едва увидев нас у ворот, один из охранников побежал за хозяином. Почти сразу же сам Генрих вышел к нам навстречу и пригласил войти в дом не с парадного входа. Как только мы вошли, авторитет блатного клана без лишних церемоний задал нам вопрос:

– Скажите сразу, ваша работа?

– Нет, – честно ответил я.

– Макс, я не тебя спрашиваю! При всём уважении, тебе такое сделать – кишка тонка, – Генрих, не мигая, смотрел на Соломоныча.

– Я не при делах, – улыбнулся Соломоныч. – И зря ты Макса недооцениваешь. Хоть в данном случае это не он, но недооценка оппонента – штука коварная.

– Точно не ты? – Генриху было не до рассуждений о недооценке или переоценке оппонентов.

– Говорю же, не я. И вообще, у вас у самих было кому это сделать.

– Наши так не работают, – отрезал Генрих. – Наши просто пришли бы и кончили. А Берёзе голову отрезали и с собой увезли.

Соломоныч аж присвистнул, да и я от неожиданности открыл рот.

– Погоди, Генрих, – немного напрягся мой старший товарищ. – А с чего ты решил, что если отрезали голову, так это значит, моя работа?

– Да потому что ты сейчас сюда заявился. А ты просто так и шага не сделаешь. Ладно, я пошёл. Вы посидите тут, выпейте чего-нибудь. Вас позовут. Соломоныч, ты же знаешь, правила.

– Да знаю, не вопрос.

Генрих ушёл, а Соломоныч принялся исследовать содержимое бара. Я же стоял под впечатлением от информации о печальной судьбе Березина.

– Ты кому-то уже говорил, что хочешь артефакт за девчонку свою предложить? – спросил меня Соломоныч, наливая что-то в большой бокал. – Выпить не хочешь?

– Нет, не говорил.

– Тогда странно. Я понимаю, если бы просто завалили Берёзу, чтобы он не устроил личный суд над девчонкой, и чтобы можно было её использовать в других целях. Но голову-то зачем отрезать? Не якудза же. Очень странно всё это.

Соломоныч отхлебнул из бокала и присел на большой мягкий диван. Я же остался стоять, размышляя о суровых нравах этого места и мрачных способах решать проблемы. Минут через десять за нами пришёл один из помощников Генриха и предложил пройти за ним.