В высоких широтах - [56]
Облачность не прекращалась. Мы шли на север, а компас показывал 290°, так как была очень большая поправка на магнитное склонение. Кроме того, стрелка компаса колебалась от этого показания вправо и влево от 240 до 340°. Показание компаса создавало впечатление, что мы шли на запад. В этот момент облачность стала разрываться, и впереди появилась розовая заря. Сомов долго смотрел на нее, а потом осторожно спросил меня:
— Ничего не понимаю! Должны лететь на полюс, по компасам идем на запад, а судя по заре, наш курс на юг. Куда же мы придем? — закончил он, явно смущенный тем, что потерял направление.
— Только на крышу мира. Смотрите, среднее показание нашего главного компаса двести девяносто градусов. На остальные не смотрите, они давно вышли из строя. Наш истинный, курс должен быть равен тремстам шестидесяти градусам. Склонение на восемьдесят шестой параллели равно шестидесяти пяти градусам, положительное. Сложите его с показанием компаса, — оно равно тремстам пятидесяти пяти градусам, да плюс поправка на снос самолета пять градусов — всего триста шестьдесят градусов. Наш курс прямо на полюс, но что будет дальше, пока не известно, так как через пять минут начнется область, где не ступала нога человека.
— Да, но почему же заря на севере, когда она должна быть на юге?
— А это уже игра света. Кругом сплошная облачность, а впереди разрывы, и в них мы видим не зорьку, а отражение от нее.
Чтобы рассеять сомнения, мы поднялись на высоту 1100 метров. Здесь между рваными слоями облачности сзади через астрономический люк была видна яркая заря, охватившая весь южный горизонт. Я показал ее Сомову и, чтобы ввести новые поправки в курс, запеленговал ту наиболее яркую часть горизонта, где, по моим теоретическим расчетам, должно было находиться солнце, зашедшее 22 сентября на многие месяцы. Пеленги позволили уточнить курс, и отсюда до 88° северной широты мы шли только методом счисления, то есть, имея время, путевую скорость и относительно правильный курс, рассчитывали свое место. Другие средства самолетовождения — радионавигация и астрономия — давно вышли из строя, так как солнце зашло, звезд не было видно, а радиомаяки затухли из-за огромного расстояния до них.
Шел седьмой час полета. Временами мы пересекали заряды снегопада или попадали в зоны обледенения. Наместников непрерывно поддерживал радиосвязь с землей, каждые полчаса я передавал свое место и краткое описание льда.
Быстро и незаметно текло время, но попрежнему облачность непроницаемой пеленой закрывала все небо, и я не мог уточнять свой курс хотя бы по закату. Все чаще Титлов подходил ко мне и, спросив: «Ну как?», подолгу смотрел на белое поле карты, а потом садился вновь за управление и пытливо всматривался в хмурый горизонт.
Мыс Молотова — северная оконечность Северной Земли.
На широте 85°20′ наше внимание неожиданно было привлечено одиноко торчавшим айсбергом. Он был пирамидальной формы, светлоголубого цвета и высотой до 15 метров. К востоку от него была чистая вода. Откуда забрел сюда этот одинокий пришелец, по виду напоминающий крымскую скалу Монах? Наместников не преминул пошутить:
— Ну вот, Михаил Михайлович, а говорят, летим на полюс. Вы правильно заметили, что идем на юг. Смотрите, Монах уже виден, скоро Ялта покажется.
М. М. Сомов виновато заулыбался, и оба, закурив, о чем-то хитро зашептались, смотря на Диомида, дремавшего в удобном кресле пилотской кабины. Самолет вел автопилот, безукоризненно выдерживая курс. Он облегчал труд не только пилота, но и навигатора, так как держал прямую значительно точнее, чем человек.
Наступила вторая ночь полета. Если солнце до широты 85° еще появлялось в полдень, то здесь его уже не увидишь до марта следующего года.
Неожиданно на широте 88° в разрывах облачности я увидел тонкий серп луны. Она была на исходе последней четверти. Бледный, еле уловимый штрих серебристого цвета был чуть заметен в поле зрения секстана. Луна оказала нам неоценимые услуги. Взяв ее высоты и пеленги, мы сразу получили свое место и уточнили курс. В дальнейшем она не покидала нас. Отлично проектируясь на экране астрономического компаса-пеленгатора, она позволила нам точно определить точку полюса и, главное, найти меридиан для выхода на мыс Анисий с полюса.
На широте 89°22′, подвесив секстан в астрокуполе, я через каждые 4—5 минут стал брать высоты луны для определения места. Луна, стоявшая почти на юге, была очень удобна для наблюдения, так как рассчитанные по ней линии Сомнера давали сразу широту места, а астрокомпас — меридиан.
За 7 минут до полюса я объявил, что в 06 часов 56 минут под нами будет полюс. Наступили торжественные минуты. Непрерывно беря высоты луны, в 06 часов 57 минут, когда ряд линий Сомнера прошел через точку полюса, а склонение луны на это время (+17°24′) сравнялось с ее высотой (H = 17°24′), бросив расчеты, я поздравил товарищей с достижением полюса.
Мы крепко пожали друг другу руки и чокнулись кружками коньяка, выпив, здравицу за великого Сталина.
После этого, положив самолет в широкий круг, приступили к наблюдениям. Под нами был тяжелый, паковый лед с большим количеством разводий и трещин, которые беспорядочно разбегались в разные стороны. Второй раз в жизни я любовался этой заветной точкой. Непередаваемое чувство волнения охватило наши сердца.
