В высоких широтах - [54]

— Ну как? — испытующе смотря на меня, спросил Титлов.

— Погода сносная, лучшей не будет до полного замерзания моря. Видимость отличная, а это самое главное для наблюдения льдов.

— Значит, пошли! — оживился Михаил Алексеевич и начал расталкивать спящих Диомида и Сергея. — Вставайте! Челюскин — полюс! Первый звонок! — прокричал он басом.

Сергей, ничего не понимая спросонок, ошалело смотрел по сторонам.

— Куда пошли, зачем?

— На полюс. А пока завтракать, — ответил ему Титлов.

— Завтракать? Так бы и сказали, а то будят человека среди ночи и тянут на полюс, — быстро, по-флотски, одеваясь, ворчал Сергей, постепенно приходя в себя.

Отдохнули мы, конечно, мало, но нельзя было упускать подходящую погоду, которая так редко бывает здесь в это время года. На южных широтах Арктики было много открытой незамерзшей воды, а севернее лежал годовалый или многолетний лед. Такое состояние водной поверхности дает обильную пищу для образования туманов. Приподнявшись, они переходят в низкую сплошную облачность, полет в которой сопровождается обледенением. Правда, мы учли это во время подготовки, и наш самолет имел прекрасные антиобледенители.

Кромка крыльев и хвоста была затянута резиной; когда обледенение охватывало самолет и лед нарастал на лобовых поверхностях, под резину пускались сильные струи воздуха, который надувал резину, и осевший на ней лед сбрасывался. На винтах и стеклах был химический антиобледенитель — лед смывался спиртом. Однако, несмотря на это, при сильном обледенении ничто не поможет. Лед облепляет самолет безобразной массой, корабль теряет свои аэродинамические качества и падает. Обледенение в океане на сухопутной машине, конечно, очень неприятно.

Еще раз изучив погоду по прогнозу, мы окончательно пришли к выводу, что лучшей погоды в это время нам нечего ждать. За завтраком в кают-компании, ярко освещенной электрическим светом, был только экипаж и начальник зимовки Кремер, так как остальные находились на вахте или уехали на аэродром готовить ночной старт.

Быстро закусив, мы вышли на улицу.

Стояла темная облачная ночь. Кое-где просвечивали звезды, крупные, яркие. На севере небо было ясное, чуть тронутое бледными мазками рассвета и дрожащим потоком северного сияния. Порывы северного ветра несли тонкую снежную пыль и морозный воздух, пропитанный соленым запахом штормующего моря.

Часть экипажа уехала на собаках, чтобы подготовить машину, а мы с Титловым отправились пешком.

— Ветерок мне не нравится, боковой. С нашей загрузкой будет тяжело, — останавливаясь на краю аэродрома, заметил я.

— Ничего, взлетам, — оценивающим взглядом окидывая снежное поле, ответил Михаил Алексеевич и кивнул в сторону грозно шумящего моря. — Взлетать будем под обрыв, дорожка узковата, но зато идет под наклон и обрывается через тысячу двести метров в море. Да тут и танк взлетит, — добавил он улыбаясь.

Быстро пожав руки притихшим от волнения зимовщикам, мы заняли свои места. Машина с трудом рулила по глубокому снегу. Михаил Алексеевич добавил обороты, и мы медленно поползли на верхний край аэродрома. Машина тяжелая, одного бензина было взято 5340 килограммов. Этого количества хватало на 21—22 часа полета. Наш самолет напоминал летающую цистерну. Кроме основных и дополнительных баков, установленных в пассажирской кабине, туда же вкатили 8 бочек, откуда в полете, по мере надобности, мы могли перекачивать его в главные баки электрической помпой, а в случае отказа помпы — вручную. Полный полетный вес самолета при взлете с мыса Челюскина составлял 15 410 килограммов и распределялся следующим образом:

Самолет — 8 100 килограммов

Горючее — 5 340 „

Смазочное — 200 „

Экспедиционное снаряжение — 300 „

Неприкосновенный запас (продукты) — 400 „

Тара (8 бочек) — 270 „

Экипаж с личным снаряжением — 700 „

Добавочный бак — 100 „

Максимально допустимый вес самолета данного типа при взлете с хорошего бетонированного аэродрома — 14 500 килограммов. Титлов неоднократно взлетал с такой нагрузкой с ограниченных полярных аэродромов, и опыт ему подсказывал, что в моторах имеется достаточный запас мощности, чтобы взлететь с еще большей нагрузкой. Было опасение, выдержит ли сама конструкция самолета. Но это опасение оказалось излишним. Конструкция отлично выдержала. Здесь, конечно, надо отдать должное мастерству Титлова.

На минуту-две остановились на конце аэродрома, чтобы в последний раз проверить моторы. В открытые иллюминаторы кабины сквозь шум моторов доносилось мощное дыхание моря. Сильный боковой ветер нес тучи снежных кристаллов и рвал пламя костров. Совсем близко, за последними ограничительными огнями, резко чернело море, а дальше была холодная ночь и неизвестность.

Удастся ли взлететь при таком ветре на перегруженной машине? Наша взлетная дорожка — полоска шириной в 40 метров по склону — обрывалась в море невысоким берегом. При старте ветер сворачивал самолет с узкой дорожки. Чтобы удержать прямую, необходимо было регулировать мощность моторов; приходилось сбавлять обороты второго мотора, чтобы нейтрализовать действие ветра, а из-за этого понижалась общая взлетная мощность.

На сердце было тревожно. Никому не хотелось заканчивать перелет при его начале.