В воздушных боях. Балтийское небо - [41]

Пока шел разговор, прибыл наш командир.

— Проверку техники пилотирования на аэродроме Комендантский нам запретили! — сказал Мироненко. — С началом темноты всех перебросят на «пятачок».

Мне командир приказал ждать окончания ремонта моего самолета. На аэродроме меня ждал мой техник старшина Григорий Литвиненко. В его задачу входило участие в ремонте самолета. Когда мы с ним встретились, я увидел в руках Литвиненко мой планшет со шлемофоном. Мы у себя дома всегда оставляли эти вещи в кабинах самолетов, а здесь, как мне объяснил техник, их могут прибрать «на память». Потом он меня предупредил:

— Не выдавай меня, я представился молодым летчикам как морской летчик.

В гостинице, где он прожил два дня, вместе с ним в одном номере жили два армейских летчика. Они только что прибыли из авиационного училища и ждали распределения в строевую часть. С приходом в гостиницу Литвиненко представил меня этим летчикам как командира звена, у которого он летает ведомым. Вечером, когда мы расположились на отдых, началась «травля». В основном говорил только Литвиненко. Рассказ его был правдоподобен. Здесь же, ссылаясь на меня как на «своего ведущего» и нисколько не стыдясь вранья, он залихватски, с упоением «бывалого морского волка» сбивал один за другим немецкие и финские самолеты. Меня раздирал смех, а армейцы слушали его с раскрытыми ртами, и видно было, как рос на моих глазах его авторитет. И действительно, описываемые им случаи происходили с летчиками нашего полка. Зная о них, Литвиненко в своем рассказе лишь приукрашал истории и по нахалке присвоил их себе. И очень убедительно у него получалось!

Пока ремонтировали самолет, появилось немного свободного времени, и мне захотелось поближе посмотреть на блокадный город. Было начало июля 1943 года, позади осталась голодная зима 42-го. Пустые проемы сотен разбитых окон домов напоминали о бомбежке и обстреле города, а заклеенные крест-накрест бумажками окна — о еще предстоящих опасностях. Гремя звонками, пробежал по Литейному трамвай. Город живет, изможденные лица прохожих были суровы, но приветливы. Но совсем не было улыбок, не с чего! И чувствовалось: большая беда сплотила ленинградцев. Блокада развила у людей самые хорошие качества. С добротой и приветливостью люди смотрели на одетых в военную форму. Хотя мне показалось, что они и сами были солдатами, готовыми отдать свою жизнь за дорогой город…

Через пару дней моя машина снова пошла в бой. Самолеты ЛаГГ-3 и Як-7Б имели в своем оборудовании радиопередающее устройство, т. е. радиоприемник и радиопередатчик. Теперь бой стал немыслим без радио, оно стало надежным помощником летчика. Слетанная и хорошо информированная по радио пара была едина. В самые трудные, критические минуты боя ведущий пары, хорошо владеющий радиосвязью, подсказывал своему напарнику, какой маневр нужно сделать, или предупреждал о грозящей опасности. Радиообмен упростился еще и потому, что в разговорах теперь употреблялся позывной номер самолета. Вот, примерно, как выглядел обычный радиообмен в полете пары летчиков:

— 15-й, слева выше нас пара противника…

— 16-й, противника вижу!

Многие летчики с помощью радиомехаников перенесли ларингофоны с шеи на щечки шлемофона — ларингофоны, одетые на шею, мешали крутить толовой.

В начале войны радиосвязь на истребителях по существу только развивалась, часто с трудом. Часть летного состава пренебрегала работой на радиостанции, ссылаясь на помехи в радиоприеме. Их причинами были помехи от самолетных электрических агрегатов, особенно от зажигания и нарушения экранировки самолета. Но в 1942 г. произошел коренной перелом по использованию радиосвязи на истребителях. Было запрещено вылетать на боевое задание без устойчивой радиосвязи. Летчикам вменялось в обязанности регулярное бритье, так как отросшая щетина, касаясь ларингофонов, создавала помехи при радиопередаче. Вскоре по инициативе начальника связи полка старшего лейтенанта Дронина тумблер включения и выключения радиостанции, расположенный на общем щитке, был заменен кнопкой на секторе газа. Это давало возможность удобно и оперативно использовать радиостанцию. Благодаря добросовестной работе наших радистов радиосвязь многим летчикам спасла жизнь в трудную минуту воздушного боя.

^{Горящий после атаки Ил-2 транспорт}

Вернувшись из Ленинграда в полк, я по-прежнему летал с Хорунжим ведомым, хотя теперь мы оба были командирами звеньев. Молодые летчики только что пришли и еще не были подготовлены для боевой работы.

Рано утром мы слетали на сопровождение штурмовиков: ходили в район острова Большой Тютерс. Второй вылет нам приказали идти на разведку по маршруту Борки — остров Гогланд — острова Большой и Малый Тютерсы и обратно. Цель разведки: обнаружение кораблей противника. Отличная погода с прекрасной видимостью давала возможность издалека обнаруживать надводные цели.

Мы шли по середине Финского залива. Слева берег занят немцами, правый у финнов. Пройдя острова Сескар и Лавенсаари, мы надели кислородные маски, хотя они мешали осмотрительности. Настроение было хорошее. Когда остался позади остров Лавенсаари, я еще раз осмотрелся кругом и увидел сзади и ниже нас примерно на 1000 метров идущую нашим курсом шестерку ФВ-190. Я тут же передал по радио Хорунжему о противнике. Немцы нас видят и идут за нами с набором высоты — и мы продолжаем набор высоты. Впереди показались острова Гогланд и Тютерсы. Расстояние между нами и немцами сокращается. С левым разворотом мы проходим острова: Петя ведет разведку, я смотрю за воздухом. На развороте немцы с нами сравнялись, но еще были ниже на 800 метров. Закончив разведку, Хорунжий доложил на КП полка данные разведки. С небольшим снижением за счет высоты мы разгоняем скорость и идем к дому, а немцы преследуют нас. И вдруг между Большим Тютерсом и Лавенсаари Хорунжий передает мне по радио: