В воскресенье рабби остался дома - [46]

— Да, можем. Об этом мы и договорились тогда на правлении. Бен должен был все ему разъяснить, и если он прямо отказывается поддержать нас или будет на то похоже — мы решили положиться в этом на проницательность Бена, — в таком случае он должен был предупредить, что на правлении будет выдвинуто предложение об его отставке. — Он провел рукой по волосам. — Но когда я думаю об этом, Сам, я не вполне уверен, что это правильно. Бен напирает на то, что рабби при каждом удобном случае сможет использовать свою кафедру в пользу оппозиции. Это и воскресные службы, и общинный Седер, и праздничные службы на следующей неделе — не говоря уже обо всех его встречах с людьми, как вчера с детьми, из-за чего все это вдруг и завертелось. Если уж мы не можем его нейтрализовать, то лучше уволить прежде, чем он все нам испортит. Это точка зрения Бена, и все мы с ним согласились.

— Ну что ж, вполне разумно.

— Может и так, но я не могу избавиться от ощущения, что Бен преувеличивает. Вряд ли рабби способен на такое, более того… — он заколебался.

— Что?

— Что-то во всем этом не так, мне кажется.

— Что ты хочешь сказать, милый?

— Видишь ли, во всей этой игре я новенький. Членом храма я стал всего несколько лет назад — и потому, что меня убедил Бен Горфинкль, и в надежде, что смогу использовать его для своих целей — например, для фонда социальной активности. Но я же всего-навсего новичок. До этого я заходил в храм не чаще, чем раз в год. И вот я уже среди тех, кто указывает рабби на какие-то рамки, и даже — может быть — увольняет его, а ведь это дело всей его жизни. — Он покачал головой. — Знаешь, я начинаю подозревать, что с моей стороны это черт знает какая наглость.

Глава XXXVIII

— Хорошо, значит, начался дождь, и вы побежали к дому, — сказал рабби, — а дальше?

— Сначала мы пробовали укрыться под карнизом, — сказал Билл Джейкобс, — веранды там нет, — но тут начался гром и молнии, и девочки испугались. Гроза была ужасно близко. Это можно определить по тому, как скоро гром следует за молнией. Надо посчитать…

— Я знаю, как это делается.

— Ну да, в общем, тогда Муз и предложил войти внутрь.

— Это предложил Муз? Вы уверены?

— Это правда, — сказала Диди, — я помню, как кто-то из ребят — кажется, это был Адам Зусман — спросил, как это мы войдем, и Муз очень так высокомерно говорит, что все покажет. Кладет ладони на оконное стекло и вроде как вращает его, и шпингалет ослабляется. Теперь, говорит, нужно засунуть что-нибудь тонкое и жесткое — у него была маленькая пластмассовая линейка — между рамами и отодвинуть его. — Она показала, как это делается.

— И вы что, не боялись, что вас увидят?

— А там рядом только один дом, где живет этот Бегг, который сообщил в полицию, как я понимаю, — сказал Билл, — но Муз был уверен, что он не будет соваться.

— И кто-то из вас забрался внутрь и впустил других…

— Адам Зусман. Он самый маленький и самый легкий. Девочки отказались.

— Вы говорите про заднее окно и черный ход, правильно?

— Правильно.

— Но потом вы пошли в гостиную, которая находится в передней части дома. Почему?

— Мы не хотели включать свет, рабби, а в той комнате было немного света от уличных фонарей с другой стороны дороги. Кроме того, кажется, это была единственная комната, где было много стульев.

— И вы все вместе были в той комнате?

— В основном, да. Немного побродили по дому, когда вошли, а потом кто-то ходил искать туалет, но в основном все оставались в гостиной — все, кроме Муза, конечно.

— Почему «конечно»?

— Потому что он вернулся с бутылкой виски. Так что, наверное, он кое-где пошастал.

— Сколько в ней было? Я имею в виду, бутылка была полная?

— Да, конечно. Он ее распечатал. И сначала предложил пустить ее по кругу, а когда все отказались, выпил ее залпом, так же, как пил пиво там, на пляже — напоказ.

— А потом?

— Потом он начал выпендриваться.

— Что ты хочешь сказать этим, Билл?

— Начал гоняться за девочками, особенно за Бетти Маркс и Диди.

— А вы?

Джейкобс покраснел.

— Он же был пьян в стельку. Я хочу сказать, поймать их он все равно бы не смог, так что нас это просто забавляло. Пару раз мы сказали ему, чтобы он завязывал с этим, но в основном только хохотали. Ты же не волновалась, правда, Диди?

Она покачала головой.

— И тут вдруг он выдохся, покраснел весь и уселся на пол. Он вспотел и выглядел ужасно. Я предложил ему полежать немного. По-моему, он согласился, потому что попытался встать. Но тут же опять сел, я помог ему подняться, и мы с Адамом попробовали отвести его в ту комнату, которую я заметил из холла. Но Муз же здоровенный — я имею в виду, был, — а Адам довольно маленький, и я позвал Дженкинса, цветного парня, втроем мы дотащили его до той комнаты и уложили на кушетку.

— Понятно.

— А когда уложили, он увидел Дженкинса и снова набросился на него — понимаете, обзывал его, говорил, что ему не нужна никакая помощь ни от какого проклятого черномазого — всякое такое. Он размахивал руками и пробовал встать. Кушетка была накрыта большим куском полиэтилена, как и остальная мебель, и я предложил завернуть его в этот кусок. Он почти тут же и отрубился.

— Откуда вы знаете, что он спал? — резко спросил рабби.