В воскресенье рабби остался дома - [45]

— Я здесь по его просьбе. Так что какое-то отношение уже имею.

— Какое-то, но еще не достаточное. — Усмешка стала шире.

Рабби никак не мог понять такого отношения Лэнигана, но это его не остановило.

— Вы сказали Картеру, что его сын умер от алкогольного отравления. Он согласен с вашим заключением и теперь хочет только одного: похоронить его как положено. Как я понимаю, вы отказались выдать тело и намекнули ему, что, возможно, распорядитесь о вскрытии. У него строгие принципы в этом вопросе. Это противоречит его религиозным убеждениям.

— Религиозным убеждениям? Да он же, черт побери, псих.

— Не настолько он ненормален, как вы думаете. Он бы не возражал против вскрытия ради выяснения причины смерти, но вы же ее знаете.

— Вот тут вы ошибаетесь, рабби. Я сказал ему, что, скорее всего, это алкогольное отравление, но я не говорил, что мы уверены. Куча вещей еще нуждается в объяснении. Вы знали парня?

Рабби покачал головой.

— Здоровенный малый, за двести фунтов, а действие алкоголя, как вы знаете, очень зависит от размера тела. Чтобы свалить крупного человека нужно побольше алкоголя, чем для маленького. Как это происходит: вы быстро принимаете достаточное количество и, — прежде, чем тело может избавиться от него, — наступает паралич нерва, управляющего дыхательным аппаратом, и вы задыхаетесь. Нет данных, что он выпил так много, чтобы это убило его. Зато есть другое. Пойдемте, я кое-что покажу.

Они прошли в маленькую комнату в стороне от главного входа. Из шкафа с документами Лэниган достал большой конверт из оберточной бумаги и выложил его содержимое на стол. Он развернул пластиковый мешочек из-под табака и передал его рабби.

— Что вы об этом думаете?

Рабби понюхал, взял щепотку зеленоватых хлопьев и осторожно прикоснулся к ним кончиком языка.

— Осторожно, рабби, вы нарушаете закон.

— Так это…

— Трава, травка, Мэри Джейн, марихуана. Мы нашли это у Муза в кармане брюк. А вот его бумажник. — Лэниган взял бумажник за уголок и потряс им перед лицом рабби. — В нем лежат две хрустящие новые двадцатидолларовые бумажки, рабби. Теперь спросите меня, что в них такого интересного.

— Хорошо, что в них такого интересного?

— То, что примерно до сегодняшнего полудня у Муза Картера не было ни пенни. Он собирался в Бостон, и ему пришлось занять у матери пару долларов на автобус.

— Вы хотите сказать, что он торговал наркотиками?

— Возможно. Но действительно интересно во всем этом то, что сегодня днем в Бостоне, в Саут-Энде, был убит человек по имени Вилкокс. Это сообщили по телетайпу. Бостонская бригада по борьбе с наркотиками уже подозревала его какое-то время. Перед самым закрытием своего банка он получил по чеку пятьсот долларов наличными в новеньких двадцатках. Номера в таких банкнотах идут по порядку. Когда мы нашли у Муза травку, я позвонил в полицию Бостона на случай, нет ли тут какой-то связи. И она нашлась, когда мы разобрались с деньгами. У Вилкокса обнаружили четыреста шестьдесят долларов, и две банкноты, найденные у Муза, идут под следующими номерами.

— Вы хотите сказать, что этого Вилкокса убил Муз?

— Нет. Мы знаем, что это не он, потому что Вилкокс был жив после того, как Муза видели уходящим.

— То есть установлено, что Муз ходил туда?

— Две двадцатидолларовые банкноты в большой степени доказывают это, — сухо сказал Лэниган. — Для меня такого доказательства достаточно.

— И все же он мог получить их от кого-то, кто получил их от Вилкокса.

— Мог, но в Бостоне есть свидетель, который видел, как Муз шел к Вилкоксу. Теперь вам должно быть понятно, почему я пока не отдаю тело.

Рабби медленно кивнул.

— Хорошо, — усмехнулся Лэниган. — А теперь спросите меня, как мы нашли Муза.

— Продолжайте. — Рабби почему-то встревожился.

— Нам позвонил человек, живущий по соседству, некто Бегг, который сказал, что видел свет в Хиллсон-Хаус. Мы послали для проверки патрульную машину, и они как раз успели захватить пару молодых ребят, выходящих из дома. Их машина стояла перед домом, и там была еще девушка. Вот они могли бы заинтересовать вас, рабби, потому что один из них — сын президента вашего храма, а двое других, Уильям Джейкобс и Диана Эпштейн, — тоже ваши люди.

Глава XXXVII

— Ты чем-то обеспокоен, милый? — спросила Саманта, потягивая кофе.

— Обеспокоен? Да нет, а что?

— Ты молчишь весь вечер.

— Просто я все время думаю, как Бен разобрался с рабби. Мог бы позвонить и рассказать мне.

— Когда они были у нас, Сара говорила, что они собираются к ее сестре в Линн. Думаю, он просто объяснил ему, в чем заключается новая политика храма, и потребовал, чтобы он ее поддерживал.

— В том-то и дело. Насколько я понимаю, рабби не тот человек, которому можно просто сказать, что он должен делать.

Саманта взглянула на него поверх чашки.

— Ты хочешь сказать, что он упрямый?

— Не-ет, не совсем так. Возможно, он просто точно знает, во что верит. У большинства людей не так, ты же знаешь. И он не тот человек, чтобы делать что-то, что считает неправильным.

— Но если Бен сказал ему…

— Хорошо, предположим, что он сказал ему, а тот отказался?

— Но, Боже правый, разве он не обязан поддерживать Бена? Может, есть какой-то еврейский закон насчет этого? Я имею в виду, он же не священник, которого назначает в округ епископ. Вы ведь можете потребовать, чтобы он ушел?