В волчьей пасти - [112]

Команда заметила, что настроение Цвейлинга изменилось Он ни на кого не взглянул, не поинтересовался, чем они заняты, а сразу ушел к себе в кабинет и там остался. Для Вураха поведение Цвейлинга было сигналом. Он понял, что от этого слизняка ему больше нечего ждать, а вот со стороны заключенных следовало ждать худшего. Он попал между двух огней… Однако Вурах и виду не подал, с каким старанием он уже ищет лазейку.

Приказа ждали давно. И все же, когда под вечер приказ прозвучал на опустевшем апельплаце и ворвался в бараки, он был подобен парализующему удару.

— Всем евреям немедленно построиться на апельплаце!

От голоса Рейнебота шум и гам в бараках прекратились, по как только люди перевели дух, они загалдели пуще прежнего.

— Теперь пошло, теперь пошло! Евреи только первые!

Жребий был брошен!

Эвакуация началась!

Евреи были первыми, и каждый заключенный думал о том, что следующая очередь за ним. Многие уже приготовились к путешествию, скатали одеяло и упаковали свои скудные пожитки.

Другие, мечтая о том, чтобы ускользнуть от эвакуации, строили невероятные планы. Где-нибудь на пустыре выковырять себе ямку в земле или заползти под бараки… Но это оставалось только фантазией. Неумолимый приказ загипнотизировал всех, объединил в покорности судьбе.

Среди шести тысяч заключенных-евреев приказ вызвал взрыв страха и отчаяния. Сначала поднялся общий крик ужаса. Они не хотели уходить из защищавших их бараков. Вопили, рыдали и не знали, что им делать. Страшный приказ набросился на них, как разъяренный волк, запустил в них зубы, и они не в силах были его стряхнуть. Они пренебрегали распоряжением Вейзанга не покидать бараки. Близкие к помешательству, многие евреи разбежались куда глаза глядят. Они вбегали в другие бараки, в инфекционный барак Малого лагеря, в лазарет для заключенных.

— Помогите нам! Спрячьте нас!

— Стоит ли прятать? Ведь скоро и наш черед.

И все-таки блоки принимали их. С их одежды срывали опознавательные знаки евреев, взамен давали им другие. Моливших о помощи Кён укладывал в постели в качестве больных и тоже давал им другие знаки и номера. Некоторые из затравленных евреев прятались на свой страх и риск, заползая в лазаретный подвал для трупов. Другие кидались в «конюшни» Малого лагеря и там растворялись в массе. Однако скрываться там было особенно бессмысленно, так как именно в Малом лагере находилось много евреев из разных стран. Но кто ясно мыслит, когда за ним гонится волк?..

Те евреи, что остались в бараках, в конце концов окаменели под впечатлением убийственного приказа. Безвольно ждали они, что будет дальше. Старосты блоков не находили в себе мужества, чтобы дать команду о выступлении к воротам. Там ждала смерть! Они предпочитали встретить ее здесь!

Бохов боролся с собой. Стоит ли ему рисковать, выбегая в обезлюдевший лагерь? Но кто из товарищей по ИЛКу, кроме него, может теперь помочь Кремеру? И Бохов бросился в канцелярию.

— Ну? Что же теперь? — встретил его Кремер, словно он давно ждал гостя.

Оба делали вид, будто этот вопрос не был продиктован растерянностью.

— Задержать выход первой партии насколько удастся!

— А надолго ли это нам удастся?

— Все равно! Хоть на несколько часов, Вальтер, хоть на несколько часов.

В громкоговорителе щелкнуло. Раздался голос Рейнебота, теперь он не был таким вялым и наглым:

— Лагерный староста к коменданту!

Каждый вызов таил в себе новые опасности. Кремер негодующе топнул ногой и покосился в сторону вражеского громкоговорителя.

— Ну вот!

Затем он нахлобучил шапку и набросил шинель. Бохов следил за его торопливыми движениями.

— Вальтер! — окликнул он Кремера.

— Ну что?

Все, что они могли и хотели друг другу сказать, было вложено в эти скупые слова. Оба они это чувствовали. Кремер махнул рукой не надо об этом говорить.

— Возвращайся в барак. Я сам справлюсь…

Рейнебот встретил Кремера нетерпеливым вопросом:

— Почему до сих пор нет евреев? Будьте любезны позаботиться, чтобы они шли сюда. Или вы считаете, что они уже не обязаны повиноваться?

— Я обошел блоки и потребовал, чтобы ваш приказ был выполнен, — солгал Кремер.

— Потребовал, потребовал! — закричал Рейнебот. — Вся эта сволочь должна явиться для отправки на работу. Чтоб через час они построились здесь, не то вам не несдобровать!

Тяжело было Кремеру идти к евреям в бараки. Ноги у него, казалось, были налиты свинцом. Сердце в груди кричало: «Оставайтесь на местах, товарищи! Пусть никто не идет к воротам! У нас есть оружие! Мы вас защитим!» Но пламенный зов сердца умолк, Кремер вошел в первый барак.

С перепуганными лицами, дрожа от застрявшего в горле плача, обступили его несчастные, будто он нес им спасение.

— Мы останемся здесь! Мы не пойдем!

Кремеру пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы выполнить свою обязанность.

— Вы должны идти, товарищи! Мы тоже должны идти… — Кремер повернулся к молодому старосте, которого хорошо знал. — Вели своим идти, Аким, иначе нельзя. Не торопясь, ты меня понимаешь, не торопясь! Пусть этот гад наверху еще разок-другой покричит. Может быть, удастся затянуть дело до темноты. Ночью они производить эвакуацию не станут. А до завтра, глядишь, что-нибудь и изменится.