В водовороте века. Мемуары. Том 2 - [5]

И мы с ним без конца вспоминали дни, проведенные в Гирине. И как же не так, ведь ничего не забылось! Не говоря уж о жизни в Обществе детей, темы наших разговоров доходили и до торгашей конфетами-горошком, ловко обиравших карманы у сопляков на улицах. Эти гиринские торгаши горошком были очень хитрыми и бессовестными. Когда им хотелось отведать конфеточек, они брали из корыта этот горошек, тайком отправляли его в рот, досыта, до пресыщения прокатывали его на языке, а потом выплевывали его и продавали. Детям же было и невдомек, что эти конфеточки уже побывали во ртах у торгашей.

Делясь такими вот воспоминаниями, мы, забывая обо всем на свете, громко и безудержно хохотали.

Сон Вон Тхэ говорит, что я, в отличие от ходящих на Западе слухов, вполне здоров. Он непринужденно берет и притягивает к себе мою руку и внимательно всматривается в линии на ладони. И я тогда не на шутку растерялся. А он, улыбаясь, говорит:

— Какая замечательная линия жизни на ладони! Вы обязательно будете жить долгие и долгие годы. Четко прошла и президентская линия! Потому вы и пользуетесь глубоким уважением как вождь страны.

Я впервые в жизни видел человека, гадающего по линиям на моей ладони, впервые слышал, что на ладони у человека есть президентская линия. Высказанные им после осмотра линий на моей ладони слова о том, что у меня длинная линия жизни, — это, вероятно, выражение им пожеланий мне долгих лет жизни, а слова о четкой президентской линии на моей ладони — это выражение им поддержки нашего дела.

Не имея никакого официального представления обо мне как о главе государства, он обращался ко мне даже и с просьбой, может быть, в этом случае и невероятной.

— Дорогой Президент! Когда же вы будете угощать меня «цзянчжигоцзы»? Хочу отведать и «бинтанхулу» (засахаренные фрукты на палочке — ред.), который мы вместе ели в Гирине.

Эти его слова так и защемили мое сердце.

Не будь родные братья, трудно было бы обращаться друг к другу с такой просьбой. Он действительно относился ко мне как к родному своему старшему брату. И тут вдруг пришла мне в голову мысль о том, что ведь у него нет старшего брата-то. Его старший брат Сон Вон Ир одно время был в Южной Корее даже министром национальной обороны, да вот всего лишь несколько лет тому назад умер.

Но как бы ни старался я угостить Сон Вон Тхэ, навряд ли достигла бы моя искренность той вершины любви, с которой позаботился Сон Вон Ир о своем младшем брате.

Но почему же не осуществить и такую его мечту — поесть «цзянчжигоцзы» и «бинтанхулу»? «Цзянчжигоцзы» — это китайское блюдо вроде процеженного отвара размолотых соевых бобов и палочек из пшеничного теста, поджаренных в масле. В годы моей учебы в Гирине, когда мы вместе с Сон Вон Тхэ и с его сестрой Сон Ин Сир ходили гулять по улицам, я несколько раз покупал им это кушанье.

И каждый раз, когда я покупал его, они охотно и очень аппетитно угощались им. Если думать о признательности, оказанной мне Сон Чжон До, то чего жалеть: хоть вытряси весь карман, чтобы только купить им их любимые блюда! Таково было тогда мое желание. Но у меня на руках были тогда лишь крохи деньжонок, ведь их недостаточно было даже для платы за обучение.

Я не думаю, что Сон Вон Тхэ действительно хотел откушать такого блюда и обратился ко мне с такой просьбой. Он, конечно же, выразил этим желанием только свою тоску по нашей гиринской жизни, когда мы дружили так близко, как дружат между собою родные братья и сестры.

— Если ты действительно хочешь поесть «цзянчжигоцзы», угощу тебя им в следующий раз, — пообещал я ему.

Он-то, конечно, говорил это в шутку, а мне действительно захотелось угостить его этим блюдом, таким любимым в детстве. Меня даже обуревало желание не в следующий раз, а тут же приготовить для него это блюдо. Его искренние и непринужденные слова: «Когда же вы угостите меня „цзянчжигоцзы“?» Прямо скажу, глубоко тронули меня своей откровенностью и тоскою по детству.

Спустя два дня приготовленный нашими кулинарами «цзянчжигоцзы» был преподнесен Сон Вон Тхэ и его супруге. Получив это блюдо еще до завтрака, он глотал слезы, говоря, что благодаря Президенту удалось ему отведать любимое с детства блюдо.

Привязанность к человеку обладает значительно более мощной силой, чем даже и время. Перед силой времени все обесцвечивается и отмирает, но только одна привязанность к человеку остается той же, она никогда не будет похоронена. Чувство искренней дружбы и любви не стареет и не перерождается.

И еще скажу — чувство нашей дружбы, которое было временно прервано различными жизненными обстоятельствами, снова, перескочив 60-летний пробел времени, завязалось как бы само собою. Встретившись после долгой разлуки, мы хором напевали песню «Тоска по родине», которую мы пели в Гирине. К нашему удивлению, и я не забыл слов этой песни, и он тоже точь-в-точь запомнил их.

Сон Вон Тхэ сказал, что ему стыдно смотреть мне в глаза, так как он не имеет за плечами ничего особенного, сделанного в интересах нации. Но это он говорил уж, конечно же, из скромности. В бытность свою студентом в Пекине он был таким патриотически настроенным юношей, заметным активистом, — он заведовал отделом надзора студенческого комитета, участвовал и в студенческом движении, принимал участие и в движении за бойкот японских товаров, что позже послужило поводом для заключения его в тюрьму в Нагасаки.