В твоих пылких объятиях - [70]

На его губах заиграла Чувственная улыбка, а глаза потемнели от страсти.

— Какой-то я все-таки непутевый муж. Всю ночь мерз в заброшенном павильоне, а прийти к тебе и попросить у тебя прошения за свои прегрешения не догадался. Но лучше поздно, чем никогда. Скажи, Элисса, ты меня прощаешь?

— Да, — промурлыкала она.

Ричард нагнулся и поцеловал ее. Его поцелуй был нежен и легок, как прикосновение лепестка. Но в нем был и огонь, который мог в любое время разжечь костер чувственности, если бы они дали ей волю.

Элисса была рада, что Ричард вернулся. Кроме того, ее радовало, что теперь она знает кое-что о его прошлом. Это знание должно было помочь ей правильно понимать поступки мужа и соответствующим образом на них реагировать.

Поцелуй стал затягиваться, пока Элисса не решила прервать его:

— Теперь я понимаю, милорд, какой именно голод тебя одолевает.

— Ты угадала: я так проголодался, что готов тебя съесть. — Ричард снова заключил ее в объятия и страстно поцеловал.

На мгновение она поддалась властному зову чувственности, но только на мгновение.

— Нас ждет Уил, — напомнила она Ричарду. — Кроме того, тебе следует подкрепиться. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя случился голодный обморок.

Улыбка Ричарда была неотразимой.

— Ты права. Мне необходимо как следует поесть, потому что ближе к ночи мне понадобятся силы.

Элиссе стало так жарко, что на мгновение показалось, будто за окном светит не скромное солнце Англии, а испепеляющее солнце пустыни.

Дотронувшись пальцем до своих слегка припухших губ, она сказала:

— А еще тебе необходимо побриться. От твоей щетины у меня на губах и на щеках раздражение.

— Извини, я не хотел царапать тебе кожу, — бросил он через плечо, направляясь к тазику для умывания. — Нив области щек и губ, ни… — добавил он с улыбкой, — ни где-либо еще…

— От таких разговоров у меня самой может случиться обморок, — с улыбкой сказала она, направляясь к гардеробу, чтобы достать чистую рубашку для Ричарда.

— Между прочим, я нашел в павильоне портрет некоего джентльмена, — сообщил он, снимая камзол и бросая его на кровать.

Она покраснела, но на этот раз отнюдь не от приятного смущения. Сказать по правде, она совсем забыла о том, что портрет находится в павильоне. В противном случае она давно бы уже велела слугам его сжечь.

— Это портрет Уильяма. Когда он умер, я отнесла портрет туда — как говорится, с глаз долой. Кроме того, у меня не было никакого желания, чтобы его видел Уил: мне не хотелось, чтобы картина напоминала ему о смерти отца, поскольку это могло его опечалить. Так что с тех пор портрет хранится в павильоне.

— Уил похож на отца. Конечно, он не вылитый Уильям Лонгберн, но похож, — заметил Ричард, намыливая себе лицо и шею.

Руки у Элиссы сжались в кулаки.

— Не думаю, — сказала она, стараясь говорить спокойно.

Ее сын не похож на Уильяма и не будет напоминать его даже в малейшей степени — уж она, Элисса, сделает для этого все! Он вырастет достойным и благородным человеком и будет относиться к женщинам с уважением.

— Так это хорошо или плохо? — поинтересовался Ричард, бросая в ее сторону любопытный взгляд.

— Это ни хорошо, ни плохо. Это — никак. Уил похож на меня, вот и все, — ровным голосом сказала она.

— Как бы то ни было, Уильям Лонгберн — отец твоего сына, и мне, естественно, хотелось бы узнать о нем побольше. Если не ошибаюсь, он был старше тебя? — спросил Ричард, шаря по туалетному столику в поисках бритвы.

Элисса обнаружила бритву под чистым полотенцем, достала ее и протянула мужу.

— Да, он был старше.

— А как вы познакомились?

— Мой отец познакомился с ним в Лондоне и пригласил к нам в гости. В то время я была глупенькой молоденькой девушкой, которая только и мечтала о том, как бы поскорее влюбиться и выйти замуж. Уильям ничего не рассказывал о своей семье, своих друзьях, да и вообще был человеком неразговорчивым.

Теперь-то Элисса знала, что молчание мужчины — дурной знак, но тогда она была слишком молода и тщеславна, чтобы это понимать. К тому же Уильям Лонгберн умел говорить комплименты, превознося ее грацию и красоту, и этого с нее было достаточно.

— Значит, он был, что называется, скрытным человеком?

— Чрезвычайно.

— Но ты все-таки в него влюбилась, несмотря на то что он был неразговорчивым?

Глаза Ричарда, казалось, сверлили ее насквозь, требуя от нее говорить правду и только правду. Элисса не выдержала его взгляда и отвернулась.

Через минуту послышалось едва слышное поскрипывание — Ричард начал соскребать бритвой щетину с подбородка Элисса повернулась, но снова встретилась с ним взглядом — он смотрел на нее в зеркало, даже когда брился. В его глазах отражалась печаль, и Элисса, как ни странно, почувствовала облегчение.

— Ричард! Я просто думала, что люблю его, но о том, что такое любовь, не имела тогда ни малейшего представления.

Он говорил мне комплименты, льстил мне и утверждал, что с ним я буду счастлива. В скором времени, однако, я поняла, что любовь, которую, как мне казалось, я к нему испытывала, была всего лишь девичьей влюбленностью.

Ричард положил бритву на край столика. Хотя он стоял к Элиссе спиной, она по развороту плеч и его уверенным легким движениям поняла, что при последних ее словах на душе у него стало легче.