В твоих пылких объятиях - [37]

— Делай что должен, но прошу тебя — постарайся не разбудить ребенка, — шепотом сказала Элисса.

Следующим утром их карета вновь катила по грязной дороге, а Элисса все время задавала себе вопрос: заговорит ли с ней Ричард или будет до окончания путешествия болтать о всяких пустяках с ее сыном?

После того как она попросила Ричарда не будить Уила, он страшно на нее разозлился, перевернулся на бок и уснул — по крайней мере сделал вид, что спит. На Элиссу же неожиданно нахлынуло чувство вины, не говоря уже о чувстве разочарования в глубине души она мечтала о близости с мужем.

Он, помнится, говорил ей, что ничуть не похож на Уильяма Лонгберна, она же отнюдь не торопилась предоставить ему возможность это доказать. Это-то и мучило ее сейчас больше всего.

По этой, должно быть, причине она согласно кивнула, когда Ричард спросил, не станет ли она возражать, если Уил посидит с ним рядом. Она не выказала своего неудовольствия даже тогда, когда Ричард снял с себя перевязь и шпагу и позволил Уилу подержать оружие в руках.

Сегодня вечером они доберутся до Оустона, что в Лестере, откуда до Блайт-Холла рукой подать. Дорога до дома должна была, по расчетам Элиссы, занять не более трех дней, в то время как до Лондона она добиралась целую неделю.

— Расскажи мне о дуэлях, — сказал Уил, обращаясь к Ричарду. — Ты же обещал!

— Ничего я тебе не обещал, — ответил Ричард, отрываясь от созерцания скучных видов, проплывавших за окном, и улыбаясь Уилу.

— Но ведь ты говорил, что расскажешь, говорил!

Ричард устремил на Элиссу взгляд.

— Есть возражения, миледи?

Вопрос был прост и не содержал в себе никакого подвоха, однако Элисса вспыхнула как маков цвет.

Она никак не могла отделаться от ощущения, что каждое слово Ричарда содержит в себе намек на события предыдущей ночи.

Но все же надо было хоть что-нибудь ответить.

— Хорошо, рассказывай, но только о такой дуэли, где все происходило в полном соответствии с правилами, — сказала она.

— Как же иначе, мадам? Заверяю вас, ничего не достойного внимания благородных людей в моем рассказе не будет, — заявил Ричард, затем повернулся к Уилу и начал свое повествование. — Некий француз позволил себе оскорбить любимую сестру короля. Его величество не услышал оскорбительного намека, который тот позволил себе сделать в присутствии английских придворных. К несчастью для француза, его оскорбительная реплика донеслась до меня. Есть люди, которые не одобряют нашего короля, но сестра его величества, вне всякого сомнения, на редкость очаровательная и благородная леди.

Элисса дала себе слово не ревновать Ричарда к сестре короля, какие бы комплименты он ей ни расточал.

Блайт продолжал свой рассказ:

— Я, разумеется, не мог оставить оскорбление без ответа.

— А что же все-таки сказал француз? — спросил Уил.

— Я не стану повторять его слова, поскольку не желаю пачкать рот. Как бы то ни было, я вызвал француза на поединок, и мы договорились о времени и месте встречи. Поединок должен был состояться на рассвете в пригороде Парижа, на поросшем травой поле, которое примыкало к маленькой ферме.

— А Карл знал об этом? — поинтересовалась Элисса.

Ричард нахмурил брови:

— Разумеется, нет. Как можно было ему об этом сообщить, не повторив гнусных измышлений, оскорблявших честь принцессы, а значит, и его честь?

— Стало быть, он не знал, что ты рискуешь жизнью, защищая честь его сестры?

Ричард широко улыбнулся:

— Признаться, я не думал, что моей жизни угрожает серьезная опасность. Пьер не очень-то хорошо владел шпагой.

— А ты хорошо ею владеешь? — спросил Уил.

— Да уж, лучше, чем Пьер… Так вот, ночью пошел дождь и основательно намочил землю. По этой причине я предложил Пьеру отложить поединок. — В голосе Ричарда неожиданно зазвучал металл. — К сожалению, Пьер не внял моим доводам и отказался.

Элисса подумала, что француз скорее всего неверно истолковал предложение Ричарда и решил, что его противник просто-напросто струсил. Ричарду же сама мысль о том, что кто-то может подозревать его в трусости, была нестерпима.

— Итак, когда взошло солнце, мы вышли на поле. Надо сказать, мы оба были не в лучшей форме, поскольку перед дуэлью обычно не спится. Пьер к тому же пытался добрать смелости, которой ему не хватало, с помощью бутылки.

— Как это — с помощью бутылки? — Уил озадаченно посмотрел на Ричарда.

— Он был пьян, — расшифровал Ричард свои слова. — Пьян, молод и напуган.

— Ты, значит, его не боялся, — путем несложного умозаключения пришел к выводу Уил.

— Не боялся. Повторяю, он был пьян, молод и напуган, — сказал Ричард. — Поскольку ночью лил дождь, с деревьев капало, трава была мокрой и скользкой, а от земли поднимался пар. На некотором удалении от нас, в поле, пасся огромный бык, который, как мне показалось, вел себя довольно беспокойно. Однако пора было начинать дуэль, и секундант Пьера подал сигнал к началу.

— А кто у тебя был секундантом? — спросил Уил.

— У меня, видишь ли, вообще не было секунданта.

— Не было секунданта? — с удивлением переспросила Элисса.

— Как я уже говорил, мне не хотелось, чтобы король узнал о поединке, и я решил никого из англичан в известность не ставить. Ну так вот… Мы вытащили шпаги и принялись описывать круги, — продолжал рассказывать Ричард. — Пьер был слишком неопытен и горяч, а потому не прошло и минуты, как он на меня напал.