В тупике - [75]

Шрифт
Интервал

— Давай поздравляй меня! — Глаза дочери светились от счастья. — Я пятерку получила, папа! Всего у двоих баллы лучше, чем у меня. Понял?! Это значит, что я уже могу считать себя студенткой.

Кафар попытался встать, но махнул рукой, прижал дочь к себе:

— Поздравляю, доченька! От всего сердца поздравляю. А где же мама-то, как она?

— Мама сейчас будет. Она просто в магазин зашла, встала в очередь за тортом.

Наконец они оба поднялись с пола. Чимназ, вытаскивая пригоршнями шпаргалки из своих широченных карманов, разбрасывала их по комнате.

— Все! Прощайте, шпаргалки! Слава богу, избавилась я от вас!

Пришла и Фарида. Снова она тяжело дышала, по лицу ее струился пот, но теперь она даже и не думала жаловаться на жару, улыбалась так же радостно, как и дочь:

— Слава богу, теперь все тревоги и страхи позади. Сделав знак рукой — сидите, мол, сидите, я сама, она подошла к зазвонившему телефону.

— Ах, спасибо, Гемер-ханум, большое вам спасибо, огромное! Да, да… Я тоже поздравляю вас. Что вы, мы же вам так многим обязаны! Никогда не забудем вашей доброты. Кафар? Ну… утром он чувствовал себя неплохо, а вот сейчас пришли с экзамена — ему, бедняжке, много хуже. Ну о чем вы говорите, Гемер-ханум, неужели вы думаете, мы сами не хотим, чтобы он поскорее выздоровел?! Он глава семьи, опора для детей… Хватит с нас и того, чего мы натерпелись за время его болезни. Ну, конечно, конечно, что сделано, того не исправишь. Да, да, мы готовы завтра… Этот проклятый гипс так измучил нашего бедного Кафара, что мы бы в любой момент его сняли… Пусть только придет профессор, посмотрит, свозит его на рентген… Если можно — мы прямо сразу… А? Ну, конечно, конечно, как же можно без магарыча. Нет-нет, это все за мной. До свиданья, дорогая!

Едва она положила трубку, сладкая улыбка сползла с ее лица.

— Вот что… прежде всего — Иди и ляг в постель, эта старая жаба сейчас прибежит проверять, правда ли ты себя плохо чувствуешь… Ну, и потом вообще… Как раз теперь, мне кажется, и пришел момент кончать со всем этим…

— Можно подумать, дело во мне. Я уже давно…

— Ну ладно, ладно, разошелся. Да если бы я тебя не заставила терпеть — Чимназ и в этом году за бортом бы осталась. Держи себя с ними посуровее, построже. Пусть не думают, что весь этот переполох из-за Чимназ был поднят.

— А разве…

— Ради бога, не действуй мне на нервы. Ну, полежал ты ради дочери пару месяцев в постели — что страшного произошло? И еще немного их помытарим. Другие мужья, между прочим, ради своей семьи из кожи вон лезут.

Кафар, опираясь на костыли, ушел к себе в спальню и лег.

— Нет, ты слышал? — закричала с веранды Фарида. — Они еще на угощение рассчитывают. Крошки хлеба они от меня не получат! Если уж так приспичило попасть на угощение, пусть покупают барана, ящик масла, риса, пять-шесть цыплят! Вот тогда я, пожалуй, приготовлю им плов.

— Господи, да неужели тебе не стыдно? Ты что, окончательно хочешь нас всех опозорить перед ними?

— А, чего от тебя другого и ждать! — начала было Фарида, но тут же сдалась. — Ладно, согласна. Такое событие — гостей и в самом деле пригласить не мешало бы. Да и вообще, люди они, эти Муршудовы, нужные, у них, проклятых, такие связи, такие связи!.. Ну ничего, завтра я возьмусь за них: во-первых, пусть Махмуда оставят в аспирантуре, а во-вторых, пусть помогут ему защититься. Не то он таким же ученым станет, как ты…

— Мне все это противно, — вздохнул Кафар. — А ты… а ты — как знаешь.

— Ну, конечно, «как я знаю»! Ведь если б я все сделала, как «знаешь» ты, — мы бы давно уже умерли с голоду, а дети наши остались бы на улице…

Профессор Муршудов приехал в тот же день. И тогда же Кафару сделали рентгеновский снимок, а уже на следующее утро профессор сообщил им радостно, что все отлично, что перелом сросся — лучше и не бывает.

Тут же сняли наконец и гипс. Правда, Кафар страшно намучился, когда дело дошло до этого радостного избавления: гипс местами так прилип к волоскам на ноге, что когда его отдирали, Кафар то и дело вскрикивал: «Осторожнее, как будто кожу с ноги сдираете!»

А когда был удален последний слой гипса, когда профессор протер ему ногу спиртом, он на мгновение даже не поверил глазам — такой бледной, такой тонкой была теперь эта многострадальная нога… «Ладно, — улыбался он, глядя на освобожденную ногу, — это все восстановится, будет, как прежде…» Он еще раз посмотрел на ногу с сомнением: а правда, сможет ли он ходить на такой тонкой ноге, поднимать тяжести? Было такое ощущение, что при малейшем напряжении нога переломится пополам, рассыплется… Он не удержался, спросил об этом профессора. Тот взял его под руку, помог встать.

— Ну, а теперь иди! Не бойся, смелее! Ну, а ты боялся! Конечно, нельзя сразу давать большую нагрузку. Расхаживай понемногу, потом будешь удлинять маршрут. Самое большее через месяц совсем о переломе забудешь. Ну-с, на этом позвольте мне покинуть вас — у меня на двенадцать назначена операция…

Кафар стал горячо благодарить его, но Фарида при этом не произнесла ни слова — больше того, в какой-то момент посмотрела угрожающе: не особенно, мол, распинайся…

Не успел профессор Муршудов выйти — прибежала Гемер-ханум, уединилась с Фаридой на кухне. И Фарида, выслушав, сказала ей всего два слова: «Будьте уверены…»


Еще от автора Сабир Алиевич Азери
Первый толчок

…Случилось это в один из осенних праздничных дней, когда в селении Гарагоюнлу решили отметить столь удачно прошедший год. Урожай был уже собран, свадьбы — сыграны. В клубе вручали премии передовикам. И вдруг стены клуба дрогнули, сорвался и с грохотом упал на сцену занавес вместе с карнизом, маятником закачалась, забренчала всеми своими стеклянными подвесками люстра…Опубликовано«Знамя» № 11, 1981 г.,Роман-газета № 23(957) 1982.


Старый причал

Проблемы развития виноградарства в одном отдельно взятом колхозе Азербайджанской ССР как зеркало планово-экономической и социальной политики СССР в эпоху позднего застоя.


Рекомендуем почитать
Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Встреча

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.


Безрогий носорог

В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.