В тумане тысячелетия - [107]

Осталось только созвать тинг, в решении которого ни Бела, ни Рюрик не сомневались.

— Ты опять уходишь от меня, мой милый, — говорила Эфанда, нежно ласкаясь к супругу, — уходишь надолго!

— Мы должны наказать дерзких. Они возмутились и пусть понесут за это кару, — отвечал Рюрик.

— Я не удерживаю тебя... Но знай, что я буду томиться ожиданием; ты ведь так недавно вернулся от берегов Британии.

— Мужчина должен вести жизнь воина... Но что это? Посмотри, Эфанда, какие-то чужие ладьи подходят к нашим берегам?

Рюрик и Эфанда находились на возвышенном крыльце своего дома, разве только этим отличавшегося от всех иных построек города. С этого возвышения прекрасно был виден залив. Скандинавские корабли, с убранными парусами, мирно стояли в гавани. Подходившие ладьи по характеру своей постройки нисколько не походили на суда викингов: они были неуклюжи и неповоротливы, даже их паруса совсем были не похожи на паруса скандинавских ладей.

Сердце Рюрика усиленно забилось при виде их: он узнал в этих судах ильменские ладьи.

«Зачем они, какую несут весть?» — думал он, продолжая упорно глядеть на залив.

Ладьи наконец пристали к берегу, люди с них высадились. Тотчас же их окружили горожане.

Рюрик видел, как растерянно оглядывались приезжие среди этой незнакомой им толпы. По одежде вождь варягов сразу же признал в них славян, и притом не одного племени, а разных.

Наконец вся группа двинулась вперёд.

— Посмотри, они, эти пришельцы, идут сюда! — воскликнула Эфанда. — Кто они? Откуда? Да, да, они приближаются к твоей усадьбе!

Рюрик терялся в догадках, не зная, как объяснить появление в этих местах своих соплеменников, а толпа, ведшая славян, подходила всё ближе и ближе.

Вот она остановилась у самого дома Рюрика.

Привлечённые шумом Сигур и Триар вышли на крыльцо и встали около брата.

— Рюрик! С Ильменя пришли послы, ищут тебя, — быстро поднялся на крыльцо Олоф, — они говорят, что пришли по важному делу, и хотят сейчас же видеть тебя!

— Пусть войдут сюда, — сказал Рюрик, и его сердце взволновалось.

Вскоре слуги ввели богато одетых послов, смиренно приветствовавших братьев и Олофа.

— Кто вы и чего вам? — спросил Рюрик, ответив на приветствие.

— Мы посланники всех родов, живущих на Ильмене, а с нами вместе старейшины соплеменных нам кривичей, веси, мери, чуди и дреговичей, — заговорил старший из пришельцев. — С великим, важным делом присланы мы к тебе и твоим братьям, храбрый витязь, всем народом славянским; пришли мы и не уйдём, пока не согласишься ты исполнить нашей просьбы; хочешь, на коленях будем молить тебя?

— В чём ваша просьба? — спросил Рюрик.

— Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет... Восстал на Ильмене род на род, и не стало между нами правды. Придите вы, братья, к нам княжить и владеть нами!

— Как? Что вы говорите? — воскликнул Рюрик.

— Мы говорим то, что приказал нам сказать тебе весь народ славянский... Отец наш Гостомысл перед смертью взял с нас клятву, что призовём мы тебя, твоих братьев и твоё племя к нам, отдадим тебе и власть, и суд наш, добровольно покоримся тебе, только дай нам правду, прекрати зло и междоусобицу между нами. Будь нам всем единым правителем и согласись княжить у нас... Молим тебя!

Послы опустились на колени. Все поразились их предложению, так оно было неожиданно.

— Действительно с важным делом явились вы, мужи славянские, — сказал Рюрик. — Сразу такие дела не решаются... Пойдёмте в дом мой, отдохните с пути, утолите свой голод и жажду, а потом мы поговорим ещё об этом.

Он отпустил послов.

— Привет тебе, конунг славянский! — радостно воскликнул Олоф, обнимая своего названого брата. — Я радуюсь за тебя. Никто из скандинавов не удостаивался подобной чести, все дрожали при одном имени варягов, а тут нашлись люди, которые сами зовут нас к себе княжить и владеть ими. Ещё раз приветствую тебя, славный конунг!

— Погоди, Олоф, я никак не могу собраться с мыслями, не могу прийти в себя, — отвечал Рюрик. — Прежде всего я должен уведомить отца Белу.

Старому конунгу было уже известно, зачем явились к Рюрику послы славян. Доброй, ласковой улыбкой встретил он супруга своей любимой дочери.

— Скажу тебе, о мой Рюрик, — заговорил старик, когда вождь варягов попросил его совета, — жаль мне расставаться с тобой и Эфандой, но ты должен принять предложение послов... Как ты ни храбр, как ни славно твоё имя, а среди скандинавов ты всё-таки чужой, пришелец, вспомни это. Никогда не стать тебе конунгом на суше, а жизнь на море вовсе не благоприятствует семейной жизни. Да и тесно стало в Скандинавии. Всё чаще приходят неурожайные годы, и асы не принимают наших жертв... И теперь уже коренные жители с большим неудовольствием поглядывают на пришельцев... Кто поручится, что, мучимые голодом, не возьмутся они за оружие и не прогонят варяго-россов?.. Ещё вот что. Второй поход готовился на Ильмень для того, чтобы завладеть началом пути от нас в Византию. То, что готовились взять мы мечом, через тебя возьмём мирно, имя твоё дважды будет славно — и как имя воина, и как имя правителя...

С волнением слушал Рюрик эти слова старого Белы. Он отлично понимал, что они справедливы... Тут же в душе он решил принять предложение славянских послов...