В третью стражу - [35]
И я была девушкой юной
Сама уж не помню когда
Я дочь молодого драгуна, — продекламировал Олег.
— И этим родством я горда! — С яростным вызовом откликнулась Татьяна. — На возраст намекаете? Не замужем, точнее — разведена, если вас это интересует!
«Да что ж она такая агрессивная!» — Если честно, она ему понравилась, но следует так же отметить, вел он себя максимально корректно. La noblesse oblige[64], так сказать.
— Таня- яяяя! — Поднял перед собой руки Олег. — Я всего лишь вспомнил Бернса!
— Да, конечно, — неожиданно улыбнулась Татьяна. — Это перевод Багрицкого. А песню Татьяна Доронина пела в «Старшей сестре». А по образованию я филолог, Олег, специалист по английской литературе начала двадцатого века.
«Красиво совпало! — Признал Ицкович, великолепно помнивший этот фильм, вернее замечательно красивую, можно сказать роскошную Доронину, какой она там была. — А нехилые теперь в России бизнес-леди попадаются! «
— Здорово! — сказал уже вслух.
— Что здорово? Что мужа нет? — В голосе Татьяны почему-то явственно послышалось разочарование.
«Ах ты… ты ж меня прессуешь и прокачиваешь!» — Наконец перестроился совершенно неготовый к такой агрессии Олег. — А реакция какая! Надо переключить разговор на что-нибудь другое».
— Нет, — усмехнулся он, как можно более естественно. — Муж, жена… всего лишь факты биографии. Я имел в виду вашу фамилию. Драгунова. Это ведь не по мужу, не так ли?
— Да, своя, — кивнула Таня, у которой его реплика, как ни странно вызвала живейший интерес. — У нас в городе много Драгуновых, там когда-то при Елизавете Петровне драгунский полк стоял.
— Так вы не москвичка?
— Нет, с Волги мы…
— То-то я смотрю речь у вас правильная, но не московская.
На самом деле по поводу московского произношения Ицкович знал только одно: там, где ленинградец скажет «что», москвич произнесет «што». И знал он это только потому, что чуть ли не с детства помнил чудный анекдот, рассказанный его собственной теткой — доктором филологических наук, русисткой, — «как и следовало ожидать» — съехидничал мысленно Олег. Так вот, в том анекдоте профессор-петербуржец поддразнивал коллегу: профессора-москвича. Едут они вместе в поезде, ленинградец и спрашивает: «Вы посадоШный не забыли? А в булоШную не заШли ли? «и все такое. Ну москвич терпел-терпел, а потом вынимает из портфеля бутылку вина и спрашивает ленинградца: «У вас, коллега, слуЧайно Чтопора нет? Да и Чпроты открыть бы.»
— То-то я смотрю речь у вас правильная, но не московская, — со знанием дела сказал Олег.
— Да, специально занималась От гОвОрка нашегО избавиться хОтела» — сымитировала Татьяна низким голосом с нажимом на букву О.
— Ну, прям Алексей Максимыч! Как в кино! — С видимым облегчением улыбнулся Ицкович.
— Вы еще такие фильмы помните? — Искренно удивилась Татьяна.
— Таня! — Олег решил, что вопрос этот риторический и ответа не требует. — Извините, но я не люблю, когда ко мне в неофициальной обстановке во множественном числе обращаются, и тем более чувствую себя неуютно если это делает красивая женщина!
«А как вам комплимент в лоб, Танюша?» — добавил про себя.
У Татьяны заметно порозовели щеки.
— То есть вы предлагаете перейти на «ты»?
— Ну да, если ВЫ — выделил Олег, — не против. Однако на брудершафте я не настаиваю! — рассмеялся он.
— Хорошо, — кивнула она, и глаза ее блеснули. Иди, знай, что это могло означать. Возможно, ничего, а возможно, и что-то.
Следующие полчаса или около того они продолжали обходить памятные места и достопримечательности района, который, как заметила «товарищ гид», обычно редко становится объектом официальных экскурсий. Дождь так и не начался, погода была более чем приличной, — во всяком случае, на вкус Олега — и они шли неторопливо по одной Татьяне известному маршруту, и она рассказывала о том что они «перед собой видят», временами сбиваясь на совершенно уже лекционный тон, и старательно избегая обращения к Олегу на «ты», но и «вы» не употребляя тоже.
После очередного поворота, с угла улицы открылся вид на старинный монастырь и памятник перед ним.
— Это Памятник Рублеву. — Сказала Таня. — Кто такой Рублев объяснять надо? — Улыбка. — Ну и славно. А памятник здесь — в отличие от Ленина — по месту. Рублев был похоронен в этом самом монастыре. Мало кто знает, но здесь… вон видите купол — это Спасский собор, самое старое здание в Москве.
— Вот как? — Удивился Олег. — Самое старое?
— Да, даже в Кремле все постройки более поздние. Разве что фундаменты…
— А Рублев собор расписывал? — Спросил Олег, помнивший эту историю только по фильму Тарковского.
— Да, — кивнула Таня. — Но ничего не осталось, хотя сейчас здесь действующий музей Рублева — экспозиция икон…
— Нет, в музей не пойдем, — ответила она на немой вопрос Ицковича, которому, если честно, ни в какой музей сейчас совершенно не хотелось. — Это долго, а нам еще здесь есть что посмотреть.
По-прежнему не ускоряя шаг, они прошли вокруг белокаменной стены, и вышли к крутому скату — монастырь, как выяснилось, стоял на берегу: внизу текло что-то грязно-непонятное, зажатое между двух асфальтированных дорог.
— Это Яуза. — Ответила на недоуменный вопрос Олега Татьяна.
