«Твою мать! — Ошарашено подумал Баст, глядя на женщин. — Что же ты творишь, Кайзерина?! И главное — зачем?!»
Но, разумеется, он умел держать себя в руках. Расплатился с возницей, предоставив того вниманию Гюнтера — старик и багаж заберет и гостя «пивком» попотчует — и пошел к женщинам, успевшим уже спуститься с крыльца. Он был невозмутим и по-мужски основателен. Во всяком случае, так ему хотелось сейчас выглядеть.
— Здравствуй, Вильда! — Он привлек к себе несколько оробевшую от «таких нежностей» жену и поцеловал в губы. Поцелуй должен был стать «обычным», какой бы смысл Баст ни вкладывал в это слово. Обычным, Обыденным, дежурным, таким, знаете ли, формальным, «между делом» поцелуем. Должен был стать. Но стал чем-то совсем другим. И Баст затруднился бы определить, что явилось тому причиной: необычный вкус губ, их упругая податливость, мимолетное прикосновение высокой полной груди, или солнце, наполняющее прозрачный воздух весеннего утра золотым сиянием? А может быть, так подействовал на него аромат ее духов? Но, как бы то ни было, у него даже голова закружилась, и голос дрогнул, когда, отстранившись от Вильды, он повернулся к Кайзерине, по великолепным губам которой блуждала «таинственная» улыбка:
— Здравствуй, Кисси! Какими судьбами?
— Здравствуй, Баст! — Улыбка стала шире, а в глазах происходило такое, что мороз по позвоночнику и жар в чреслах.
«Вот ведь!»
— Я подумала, как будет чудесно посетить Шаунбургов и познакомиться наконец с Вильдой. Приехала… Ты меня даже не поцелуешь?
— Поцелую? — На мгновение опешил Баст.
— В щечку… — Нежно попросила Кайзерина, подставляя ему свою безукоризненно белую щеку. — Хотя, видит бог, я не отказалась бы и …
— Кейт! — Воскликнула шокированная столь откровенными шутками Вильда.
— Ну извини, милая. — Пожала плечами Кайзерина. — Ладно, Баст! Но на щечке я буду настаивать, как твоя кузина и подруга детства!
«Боже мой, что она несет! Когда я был маленьким, ее еще и на свете не было. Не родилась!»
— Мило. — Как ни в чем, ни бывало, прокомментировала Кейт его поцелуй. — Но мало.
— Вы уже завтракали? — Спросил Баст, чтобы сменить тему. — А то последнее, что я ел — вернее, пил — было шампанское на приеме у доктора Геббельса.
И тут же все как-то разом закружилось и задвигалось, не ломая, впрочем, принятых в обществе принципов политеса. И, тем не менее, голодный, с дороги муж — это значит, стол для дорого гостя, пролетевшим за ночь едва ли не всю Германию на новомодном дюралевом Фафнире[283], и горячая вода — ему же помыться с дороги необходимо. В общем, забот полон рот, даже если супруга Баста фон Шаунбург сама на стол не подает и угольную колонку — воды нагреть — не растапливает.
А потом они втроем сидели за столом. Он ел, а женщины смотрели на него — разумеется, деликатно и ни разу не прямо в рот — и рассказывали разные разности. И все было крайне патриархально и мило, в лучших традициях «земли и крови»: мужчина, его женщина и молодая родственница, «заскочившая на минутку», выпить чашечку чая и обменяться с подругой новостями. Но, с другой стороны, имелся здесь и некий контекст и, пожалуй, подтекст тоже. Ведь присутствие Баста за столом не в последнюю очередь объяснялось тем, что Вильда — едва ли не впервые в жизни — позвонила ему без спросу и не просто позвонила, но и «открытым текстом» дала понять, что хочет, чтобы он к ней приехал. Каково?!
И вот он здесь. И она сидит напротив, и их разделяет длинный стол, но расстояние, дистанция каким-то магическим — не иначе! — образом скрадывается, и ощущение такое, что она чуть ли не на коленях у него сидит. Просто наваждение какое-то, особенно учитывая, что за столом они не одни. Но, возможно, все эти, с позволения сказать, чудеса — не что иное, как проделки этой хитрой демоницы, рыжего — как, впрочем, и жена Баста — суккуба[284], способного и камень расшевелить.
Но если и этого мало, то имелся тут и второй глубоко запрятанный слой. И Баст все время — хоть и подспудно — ожидал, когда же выстрелит сигнальная «петарда». И не зря, оказывается, ждал. Выстрелила. Да еще как!
— Баст, — явно чувствуя неловкость и пытаясь скрыть ее за улыбкой, сказала Вильда. — Мы с Кейт послезавтра хотим поехать в Грейфенштейн…
— В Грейфенштейн. — Повторил за женой Баст, чувствуя, как разворачивается в его идиотской башке очередная порция «старых новостей».
— Да. — Кивнула Вильда. — Мы с Кейт подумали, что будет правильно навестить тетю Каролину. Мы ведь не были на похоронах…
— Постой! — Баст даже чашку с кофе от себя отодвинул. — А кто умер?
— Граф Альфред умер еще в январе, — тихо сказала Кейт и, не дожидаясь, пока слуга подаст ей огонь, прикурила пахитосу от маленькой зажигалки, которую, оказывается, носила в поясном кармане.
«Альфред… Черт!»
Но все уже встало на свои места, и Баст вспомнил, о ком идет речь, и понял, что задумала Кайзерина.
«Нет слов». — Резюмировал он. — Нет моих гребаных слов. Ты умница, Кисси, ты такая умница, что я даже не знаю, что готов для тебя сделать!»
Зато, знаю я. — Вот, что сказали ее глаза.
Я твой. — Вынужден был согласиться Баст.
Мы не одни. — Остановила его Кейт. —
