В третью стражу - [137]
— Но только глоток.
«Кажется, у нас снова мир. Или хотя бы перемирие…»
— Итак, revenons a nos moutons[247]. — Федорчук «задумчиво» почесал кончик носа и снова сел за рояль. — Худо-бедно, пока всё идёт нормально, — сказал он для разгона. — С репертуаром определились. Вчерне отрепетировали…
Жаннет сидела, свернувшись в кресле калачиком. Подобрав под себя ноги и подперев подбородок ладошкой, казалось, была само внимание. Только блеск глаз выдавал готовность в любой момент «обострить ситуацию» до любой потребной степени.
— Будем выстраивать безукоризненную программу, чтобы «катать» минимум год. — Это возражений у Татьяны не вызывало. — Два отделения с эмоциями, как на качелях: взлёт — спад, плато, новый взлет… Начнём с «боевиков», потом лирика, потом снова под дых слушателю, а в конце что-нибудь слезогонное.
— Это всё конечно очень интересно и где-то даже правильно, — слегка растягивая гласные, ответила Таня, будто копируя кого-то, и даже дымком табачным приправила, — однако как там у нас насчёт разницы в восприятии?
— Представь, что ты играешь для своих бабушек и дедушек, — предложил Виктор, в тайне радуясь, что разговор вошел в конструктивное русло. — Впрочем, наш репертуар вполне себе «стариковский». Олег, когда говорил про «листья желтые» и «вернисаж», знал, о чем говорит. Психолог все-таки.
— Ну, подбирал, допустим, не только Олег…
«Обана! — в смятении подумал Виктор. — И чем же он ее так?»
— Музыку записывал ты, переводы делали ты и Степа…
— А «Бесаме мучо»? — Возразил Виктор, принципиально не принимавший несправедливость. — А Парижское танго?
— Ладно, — «кивнула» длинными ресницами Таня. — Дальше-то что?
«А ведь она сознательно или нет, копирует интонации Ицковича. К гадалке не ходи! Эк её…».
Тут, как нельзя кстати, Виктор вспомнил нетрезвые, но оттого не ставшие менее актуальными, откровения одного персонажа из прошлой жизни. Не самого выдающегося, но вполне себе крепкого профессионала — продюсера. Был у этого работника, с позволения сказать, шоу-бизнеса маленький пунктик, — после первой бутылки и до начала третьей, — он любил делиться «секретами» своего непростого и, — «оч-ч-ень опасного. Слышишь, Витька, смертельно опасного! Не затрахают до смерти, так сопьёшься…» — ремесла.
«Всё-таки пригодилось общение с творческой интеллигенцией! «
— Слушателя нужно убить и съесть. — Сказал он, почти дословно, цитируя друга Пашу. — Потом закопать. Потом откопать, оживить, снова убить и съесть. Они нам нужны расслабленные и беспомощные. Помнишь, как у Анчарова? — он положил руки на клавиши:
«Даже так…» — До встречи в Брюсселе — ну не считать же знакомством мимолетный обмен взглядами в Гааге! — Татьяна о Викторе если и слышала, то исключительно в контексте «детских» воспоминаний Ицковича. Однако не даром говорится, скажи, кто твой друг… Так обычно и получается. Люди неспроста сближаются, и дружба — в отличие от любви — никогда на пустом месте не вырастает. А Виктор между тем продолжал, тихонько аккомпанируя себе на рояле:
— Я видел: галёрка бежала к сцене, где я в токкатном бреду, и видел я, иностранный священник плакал в первом ряду… — тихо продолжила Таня. — Не боишься?
— Чего? — также вполголоса, как будто не расслышав, спросил Виктор, и повторил, — чего мне бояться, после того что уже сделано? Если только совести. Да и ту я во втором классе, — лицо его осветилось грустной полуулыбкой — полугримасой, — на резиновое изделие со свистком поменял. Не поймут? Я на Вощинине проверял, когда играл тебе и пытался посмотреть со стороны на нас его глазами. Уж на что он далёк от нас, и годами и опытом, и то — чуть не прослезился.
— Когда «Вечную любовь» пела? Да? У тебя, Витя, тогда глаза стали совсем чужие, — испуганные немного и удивлённые одновременно. Скажи, ему… этому мальчику, понравилось, как я пою?
— Очень. Если ты не против, мы ещё раз повторим… Не вставай с кресла. Давай, так как есть…
Федорчук, неожиданно для себя, стал подпевать. Под сурдинку, вторым голосом. Он продолжал играть, одновременно вплетая свой приглушенный баритон, в ткань песни, создаваемую голосом Татьяны, а та, удивившись поначалу — певцом-то, вернее, певицей у них была назначена она одна — приняла новые правила и подстраивалась под них. Два голоса звучали, не перебивая друг друга, следуя за путеводной нитью мелодии, превращая её в нечто большее, чем просто «произведение для фортепьяно и голоса»…
«А она, пожалуй, надумала себе невесть что. — Несмотря на кажущуюся беспечность и только что бывшие свои и Танины эскапады, разум Виктора всё-таки был холоден. Пусть не целиком, но в той его части, которая отвечала за инстинкт самосохранения, помноженный на не самый банальный жизненный опыт. — А то с чего бы ей так старательно изображать из себя девчонку? Да и я забылся на радостях от того что хоть сегодня никаких пакостей изобретать не надо. Повёл себя как с сестрёнкой. Младшей… Которой у меня никогда не было… Идиот! — Оправдания Федорчука перед самим собой были слабыми и, по правде говоря, запоздалыми. — Впрочем, разница в возрасте… «тамошнем»… вполне подходящая. Всё равно неправильно. Извиниться? Будет ещё хуже. Оставим как есть. Я прокололся, она подыграла… Я спохватился, но сделал вид, что принял игру. Нет, не так — просто принял. Потому что отступать было поздно. Будет повод — сыграем ещё».
И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте. Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие… Или изменить хоть что-то… Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное – начать. Так, как подсказывает совесть. Так, как велит память.
В Третью Стражу. Третий роман с легкими изменениями, в редакции и в сборке.
Он никогда не считал себя особенно смелым, или крутым. У Витали, всегда были проблемы, связанные с адаптацией к социуму, и немного, со здоровьем. Но то, что он считал своими проблемами - смешно в мире Улья. Встреченные им люди, тёртые этим миром, поделятся своим опытом пребывания здесь. С ним и читателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Корона», подлая тварь, на ранних стадиях плохо ловится. Прыгнуть через океан ей ничего не стоило: от прибрежных городов США до Шанхая, главной базы Восточного флота КНР, часов двенадцать пути. И откуда пошла инфекция, кто кого первым заразил, для нас не играет роли. Если ты начальник разведки флота, то обязан думать и действовать так, словно весь мир уже подцепил вирус, и китайские моряки в том числе. И принимать меры.
В городе, охваченном пандемией, есть загадочный «небесный человек» – летчик, который помогает уставшим и больным людям летать. Но вот бедствие побеждено. Узнает ли девушка-медсестра того, с кем познакомилась во сне?
Тем временем приключения юных пакостниц набирают обороты и на этот раз они переместятся в одну очень непростую деревню под Ростовом. Туда, где обитают настоящие деревенские ведьмы, их родственники - чернокнижники, черти, домовые, куда каждый Новый год лично наведывается дедушка Мороз, а порой заглядывает и самая настоящая сказка!
Сказка о городе снов, безликой ведьме, часовщике, принцессе и настоящей дружбе. А еще о говорящем коте, который дает ценные советы. Иногда.) Девочке Ильке снятся сны о волшебном городе, но она и представить не может, что однажды попадет туда наяву.