В толще льда - [3]

– Сейчас в тебе не только твой дружок заинтересован, но и мы сами. Если поработаешь с нами, мы твой должок сами спишем. И – квиты. Ну а девочка? Это если рыпнешься… К мусорам побежишь… Или еще чего… Мы тебя "мочить" не станем. Столько вони вокруг твоего имени будет – не обрадуешься… И на нарах тебе другие институты преподадут… Ну, ладно! – Гость встал. – Посиди здесь. Через полчаса человечек подъедет. Он все и объяснит… А ксеру ты спали. Мало ли любопытных – в бумажки заглядывать. – Он пошел к двери, взялся за ручку и обернулся. – Вообще-то, тебе повезло, что приятель твой к нам обратился. Другие бы тебя сейчас по стенке размазывали. Несмотря на имена и звания.

4

Ректор Зоологического института, Андрей Анатольевич Колесов, молча слушает Свешникова. В углу ректорского кабинета стоят черной кожи угловой диванчик, два кресла и столик со прозрачной крышкой. Там они и сидят. Оба курят. В комнате густо плавает слоистый дым от их сигарет.

Свешников бурно говорит:

– Андрей! Ты пойми, для меня это – шанс. Тебе он никак не повредит. Наоборот! Будем соавторами! Ну, нельзя давать эту возможность Еременко!

– Почему? – спрашивает ректор – просто чтобы спросить.

Свешников горячится. В такт своим словам постукивает указательным пальцем по журнальному столику.

– Этот говнюк уже заработал все, что хотел, все, на что был способен: квартиру, машину, дачу, звание, должность. Остальное для него – перебор. Выше головы он не прыгнет. Ума не хватит… А меня ты знаешь. Со школы еще. Кто тебе помогал диссертации и монографии писать? А твоих аспирантов кто учил уму-разуму?

– А кто тебе помогал твои диссертации защитить?

Свешников хлопает себя ладонью по колену.

– Вот видишь! Нормально сработались в паре. И – на тебе! Такая находка достанется самодовольному болвану. Назначь меня на работу с находкой. И дай только день форы. Потом можно подпустить и других. Еременко хватит и того, что он летал на место.

Ректор вздохнул. Вздох прозвучал возражающее. У него совсем не об этом сейчас болит голова. Тут открываются шансы помасштабнее, чем какие-то внутриинститутские склоки и дрязги.

– Дело не только в Еременко. Делегация из Гарварда…

– Что?

– Они очень заинтересовались находкой. Готовы задержаться.

– К черту америкосов! – восклицает Свешников раздосадовано. – Это наша находка! А они все подгребут под себя. И приоритет, и славу. Вот увидишь! – И – проникновенно: – Ты пойми, Андрей, там что-то особенное. Это тебе не замерзшие мамонты и не кости динозавров. Это – новое, неизвестное, не описанное в науке.

– Понимаю, – удрученно говорит Колесов. – Но американцы готовы вложить в это дело очень много долларов – если работа будет совместной и на равных. У нас от бюджета столько, сколько они предлагают, до самой смерти не дождешься. Сегодня американцы со своим руководством выясняют подробности. Вечером дадут ответ. Я им уже пообещал. К тому же, Петя, институту очень нужны деньги. Сам знаешь ситуацию. Тут не до славы – лишь бы выжить. Если понадобится, я даже продам находку. Черт с ней! Это не историческая ценность. И разрешение на вывоз я получу. Связей хватит.

– Да ты что!

– Ради тех условий, что я выторговал у американцев, я на все пойду, – упрямо заявляет Колесов.

– Черт возьми! – кипятится Свешников. – Такой шанс бывает раз в жизни!

– Петя! – пытается втолковать Колесов собеседнику. – Это шанс для института, чтобы выжить и дожить до лучших времен. Тут не до личных амбиций.

Свешников безнадежно махнул рукой.

– Единственное, что я могу сделать, – успокаивает его Колесов, – это вместо Еременко, которому вообще-то по рангу положено, назначить тебя в группу по совместной работе.

– Андрей, – доверительно говорит Свешников. – У меня есть возможность уехать – поработать на Нью-Йоркский университет. Но им нужно что-то привезти. Что-то сенсационное. А в Гарвард меня не приглашали.

– Хорошо – руководителем группы. Устроит?

Свешников снова безнадежно отмахивается.

– Дай мне только день для самостоятельной работы с находкой. И я на все согласен.

– Нет.

– Утро.

– Нет.

– Почему?

– Американцы не дураки. Догадаются, что мы пытаемся надуть их. Я на это пойти не могу. Даже ради дружбы.

– Хорошо. Я поработаю сегодня ночью, до рассвета. Пока ты будешь ублажать их на банкете. Будет же банкет?

Ректор коротко кивает. Свешников улыбается.

– А о том, где и что я делаю ночью, ты, разумеется, ничего не знаешь.

Молчание. Колесов пристально разглядывает окурок у себя в руке. Гасит в пепельнице, полной окурков. Рядом с пепельницей валяется смятая пачка из-под сигарет.

– Я не сказал "да"… – говорит Колесов раздумчиво.

– А я ничего и не предлагал. – Свешников затягивается сигаретой и тоже гасит окурок в пепельнице. – Когда прибывает контейнер?

– Сегодня ближе к вечеру.

– Линза будет в Хранилище?

– Конечно.

Заметно обрадованный Свешников снова улыбается и встает с дивана.

– Тогда успеха тебе с американцами. Выжимай из них все до последней капли. И – ловлю на слове. Я – руководитель группы.

– Представляю, что устроит мне Еременко, – грустно говорит Колесов.

5

Большая дверца в старом сейфе открыта. Сейф стоит в углу кабинета Еременко. Сам Еременко стоит перед сейфом и аккуратно наливает в большую стопку коньяк из бутылки. Потом он ставит стопку на сейф, закрывает бутылку и прячет в недра сейфа. Берет стопку, секунду смотрит на нее, выдыхает и медленно выцеживает коньяк. Крякнув, прячет стопку в сейф и запирает дверцу. Затем Еременко смотрит на наручные часы и недовольно бормочет: