В тени шелковицы - [31]

— Тише, тише! — зашептал свояк вместо ответа. — Пойдемте домой скорее, — торопил он Регора растерянно, виновато и неловко.

— Пошли, свояк, пошли, — настаивала и Йозефина. — А то стыда не оберешься перед людьми, — вырвалось у нее.

Свояк и свояченица перешли на другую сторону дороги и почти бегом припустили к дому.

Регор стоял со своим стадом. Родственники уже отошли от него шагов на пятьдесят. Он смотрел по сторонам, разыскивая свою жену, а она стояла за его спиной.

— Регор… пойдем и мы, — сказала она, хотя он все еще колебался. — Пошли, что нам еще остается…

Только теперь он послушался ее.

Они шли рядом. Вслед за ними по склону спускалось стадо овец.

Перевод Т. Мироновой.

СЕЗОН ДОЖДЕЙ

Поезд до Новых За́мков собирал рабочих утренней смены. Седой сел в поезд, когда было еще совсем темно, в восьмидесяти километрах севернее конечной станции. Вагоны были пустые — выбирай любое место, какое приглянется. Седой облюбовал место, снял ботинки, растянулся на сиденье и заснул.

Разбудил его проводник, явившийся проверять билеты. Седой протянул билет и собирался опять улечься. Но проводник ему сказал:

— У вас билет для сидения, а не для лежания.

— Да ведь никого нет.

— Сейчас будут, — ответил проводник, пробил компостером билет и вернул Седому.

Седой обулся, сел к окну и стал смотреть. Светало. Трибечское нагорье осталось где-то позади. Седой сообразил, что поезд проехал Нитру. Его вдруг охватило волнение. Он закурил первую в этот день сигарету, но и она не помогла. Он нервничал все сильнее, до спазм в желудке.

Вскоре в вагон набилось столько народу, что сидячих мест не хватило, многие дремали стоя.

Седой взял свой рюкзак и пошел к выходу.

Поезд остановился в Новых Замках. Седой вышел и заковылял к автобусной станции.

Автобус еще не уехал и стоял полупустой. Седой вздохнул с облегчением, влез в автобус, купил билет и спросил шофера, когда отправление. Узнав, что через пятнадцать минут, он пожалел, что не выпил пива на вокзале. Но решил не возвращаться, сел у дверей, положил рюкзак на колени и стал ждать отправления. Потом склонился головой на рюкзак и заснул.

Мост через реку ремонтировали. Однопутное движение регулировала милиция. Дорожные знаки предупреждали водителей, что перед въездом на мост необходимо снизить скорость. Машины медленно переправлялись с одного берега на другой, по большей части тяжеловозы. Покрытые пылью и грязью, они выглядели весьма внушительно. Кроша колесами мелкий галечник, которым рабочие кропили обочины дороги, на юг спешили машины со стройматериалами. В обратном направлении грузовики шли порожняком. Водители в кабинах сидели небритые, с усталыми лицами.

Перед мостом автобус остановился. Навстречу двигалась колонна грузовых машин. Шофер автобуса закурил сигарету, пассажиры с любопытством глазели в окна.

Седой встал, подошел к шоферу и попросил открыть дверь, что тот и сделал. Седой поблагодарил и, взвалив рюкзак на спину, вышел.

Он миновал мост, избегая смотреть направо, где у слияния двух рек еще недавно стояло крупнейшее в республике село. Ему не хотелось увидеть руины. Он добрел до развилки на другом берегу и свернул налево. Машины со стройматериалами уходили направо, но он надеялся, что кто-нибудь поедет и в нужном ему направлении. Он прошел с километр, потом сел у придорожной канавы и стал ждать. Нога побаливала, тупая боль от колена поднималась вверх до самого бедра. Вскоре послышался шум мотора, от моста шла машина. Поравнявшись с Седым, шофер, не дожидаясь, чтобы его остановили, затормозил, высунулся из кабины грузовика и спросил:

— Куда надо-то?

— В Кукуричное.

— Я и туда заеду.

— Вот хорошо, — обрадовался Седой.

— Да, но только где-то к обеду. Сперва я должен отвезти кирпич в Луки. Придется ждать, пока выгрузят, — сказал шофер, тыча пальцем себе за спину.

Седой подумал и решился.

— Ладно, — сказал он.

— Смотрите, как вам лучше, а не то подождите, может, кто поедет прямо до Кукуричного. Хотите — поедем со мной, хотите — ждите, — говорил шофер, отворяя дверцу.

— Спасибо, — ответил Седой, поднялся и влез в кабину к водителю.

Машина тронулась.

Некоторое время оба молчали. Потом шофер запел песенку. Веселую, озорную песенку о молодой цыганке с пышными бедрами. Седой раньше слышал эту песню, он пытался вспомнить, где и когда это было, но так и не припомнил. Лихая песенка развеяла мрачное настроение, он заулыбался и внимательно посмотрел на водителя. Смуглолицый, густые черные волосы кудрявятся на затылке. Возраст сразу не определишь, судя по волосам, вроде бы молодой, а морщины по всему лицу и какая-то безнадежная усталость в глазах говорили другое. В конце концов Седой решил, что шоферу не больше сорока.

— Возвращаетесь? — спросил шофер до того неожиданно, что Седой вздрогнул.

— Да.

— Что так поздно?

— В больнице пролежал.

— Что-нибудь серьезное?

— Ногу сломал.

— Как это вас угораздило?

— На мотоцикле. В ночь с шестого на седьмое июля наехал на трактор с прицепом. Стоял без стояночных огней… Подобрали меня только утром. Молоковоз, — рассказал Седой.

— А этого нашли?

— Кого?

— Да тракториста.

— Да, на другой же день.

— И то ладно.

— Нога не сгибается, коленный сустав поврежден. Надоело валяться в больнице, все равно лучше не будет. Да и врач так сказал. Хорошо еще, не пришлось совсем отнять, — говорил Седой, потирая рукой левое колено.