В тени малинового куста - [26]

Я нашла среди записей «Дискотеку Авария», врубила на всю катушку «Если хочешь остаться» и нажала на педаль акселератора. Митяй стоял у поста ДПС на повороте на Ильинку. Увидев мою приметную машину, он переключил светофор на зеленый, и взял под козырек. Я в ответ вскинула руку, сжатую в кулак.

Я неслась к дому, ни о чем не думая и опомнилась только когда затормозила у ворот своего гаража.

Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Пока в августе варится царское варенье, пока жив малиновый куст, а муж признается мне в любви с другой стороны земного шара, пока при виде моей машины Митяй берет под козырек – жизнь прекрасна и удивительна! И она продолжается, моя счастливая жизнь под малиновым кустом.

Я достала пульт из бардачка, и ворота поехали вверх…

* * *

Билет я купила на третье число. До встречи с Женькой мне хотелось просто погулять по Парижу, посидеть в уличном кафе на набережной Сены , побродить по блошиному рынку в поисках чего-нибудь интересненького. Мне предстояло решить, что же я скажу ему, и хватит ли сил у меня сказать, что я его простила. Простила – но было ли что прощать? Просто мы были половинками разных яблок. А что же нас так связывало все годы? Как там в песне поется?

«Хочу тебя забыть, да, видно, не получится,

Сплетаются в года моей печали дни.

Я отдала тебе, Америка-разлучница,

Того, кого люблю, храни его, храни».

* * *

А люблю ли? Любила ли? Или это был мой юношеский каприз? Если возникает такой вопрос, то любовь висит в шкафу в чехле с нафталином. А может быть, она просто превратилась в скелет на плечиках?

* * *

Я не была в Париже три года. В последний раз прилетала в июле на серебряную свадьбу к своей однокласснице Маргоше, выскочившей в институте замуж за красавца француза, оказавшегося владельцем виноградников и небольшой очаровательной виллына Лазурном побережье.

У Марго в Париже была крошечная квартирка-студия, где я могла остановиться на несколько дней. Я позвонила ей, чтобы спросить разрешения, и была приглашена после утряски всех своих проблем к ней на виллу на какое-то семейное торжество. Маргоша сказала, что курьер принесет мне билет на скоростной экспресс на десятое сентября. Все складывалось просто отлично!

Париж встретил меня летним теплом, запахом жареных каштанов и безоблачным небом. Консьержка открыла мне квартиру и пожелала хорошо отдохнуть после дороги.

Я попросила ее заказать для меня свежих круассанов и ежевичного джема.

* * *

Утром я отправилась гулять по городу. Погода стояла чудесная. Уличные кафе попадались на каждом шагу и, решив передохнуть, я села за столик под тентом и заказала капучино.

Осень в Париже. Такой осени у меня еще не было. Или это еще одна глава из моего будущего романа о бабьем лете? Красно-рыжие деревья, щемящие звуки аккордеона и запах дымка жарящихся каштанов. Ну вот, с этого, пожалуй, я и начну свою главу. Но она, увы, не обойдется без Женьки.

В этот момент моих раздумий у меня перед глазами появилась рука в белой лайковой перчатке, держащая связку шаров в виде сердечек. На соседнем стуле сидел Арлекин с нарисованной до ушей улыбкой и горящими озорными глазами, серебряная слезка под правым глазом смотрелась пикантно.

– Madame, s\'il vous plaét!

Я наугад выбрала себе шарик.

– Merci!

Арлекин потянул меня за руку, и я оказалась в центре группы артистов уличного театра. Здесь были акробаты, жонглеры, танцоры. Один из артистов виртуозно наигрывал веселые мелодии на концертино.

Я засмеялась и пошла вместе с ними. Сколько уж улиц мы прошли, не могу сказать, но везде к нам присоединялись прохожие, туристы. Так мы и шли, приплясывая, по улочкам Парижа.

Но вдруг мой шарик лопнул и из него выпала какая-то бумажка, свернутая в трубочку. Я наклонилась и подняла ее. Развернув, прочитала – Alex. Меня словно током ударило. Откуда они знают имя моего мужа и что все это значит? Я словно оглохла.

Оглянулась. Вокруг никого не было, артистов словно ветром сдуло. Я прошла чуть вперед по улице и попала на блошиный рынок. Чего тут только не было! А я не знала, что я ищу.

Наконец, в одном ряду я увидела картины, старые книги, статуэтки. Меня окликнул кто-то. Я обернулась. Это была старушка в чистеньком пальто по моде шестидесятых годов прошлого века и в шляпе с вуалеткой. Лицо ее было густо напудрено, на нем ярко выделялись губы, накрашенные алой помадой.

– Мадам! Посмотрите, пожалуйста! – старушка приглашала меня к своему раскладному столику.

– А почему Вы решили, что я говорю по-русски? – спросила я удивленно. Старушка, прикинувшись глухой, продолжала: «Вот посмотрите старинные открытки, вот альбом моего отца с эскизами. Мадам ведь умеет рисовать?»

Умею. Но откуда она это знает?

Ничему уже не удивляясь, я перебирала альбомы, открытки. И вдруг мне попался совершенно чистый альбом с бумагой для акварели. На таких листах я любила рисовать простым карандашом. Альбом был в переплете из тонко выделанной кожи крокодила.

– Сколько? – спросила я.

– Я дарю его Вам, – сказала старушка,

– Нет, я заплачу! Сколько?

– Умирая, – сказала старушка, – мой отец наказал мне отдать этот альбом русской женщине в черно-белом костюме, и чтобы глаза ее были похожи на крыжовник, из которого варят царское варенье.