В тени граната - [26]

Их нельзя позабыть, а значит, их нельзя простить. Имя Сюррея было в списке, который он хранил в своей памяти, списке тех, кто в один прекрасный день должен будет заплатить за те оскорбления, которым они подвергли Томаса Уолси.

ИСПАНСКАЯ ИНТРИГА

Катарину радовали перемены, происшедшие в ее супруге. Она была уверена, что безответственного мальчика уже нет и что король становится зрелым мужем.

Он позабыл об их разногласиях и говорил с ней о своих честолюбивых устремлениях. Она была просто счастлива. И он даже перестал задавать вопросы о том, не понесла ли она.

Она сказала ему:

— То, что мы постоянно тревожимся о моей беременности, возможно, причина тому, почему я не зачала. Я слышала, что постоянная тревога может привести к бесплодию.

Возможно, он принял это близко к сердцу или же перспектива войны совершенно изменила направление его мыслей.

В один из дней он быстрым шагом вошел в ее апартаменты и вместо того, чтобы бросить на самую хорошенькую из ее фрейлин оценивающий остекленевший взгляд, который она с некоторой тревогой замечала раньше, взмахом руки приказал всем удалиться.

— Ах, Кейт,— вскричал он, когда они остались одни,— меня раздражает эта отсрочка. Мне бы хотелось, чтобы я мог выступить во Францию сегодня же. Эти мои министры считают, что сейчас мне не время покидать страну.

— Я получила весточку от отца,— сказала ему Катарина.— Он пишет, ему известно, что в Гиени тебя приветствовали бы. Тамошнее население так и не смирилось с установлением господства французов, сообщает он, и всегда считало своими настоящими правителями англичан. Он говорит, что как только они увидят Ваше Величество, то сразу же перейдут под наши знамена.

Генрих самодовольно улыбнулся. Он вполне мог этому поверить. Он был уверен, что пока сохраняется такое неудовлетворительное для Англии положение, нельзя было давать заглохнуть военным действиям против Франции. До этого Англию раздирала ее собственная война Алой и Белой розы, о чем он не мог сожалеть, так как именно благодаря ее победоносному завершению Тюдоры получили трон; но теперь, когда в Англии воцарился мир и на троне сидел король, сильный и стремящийся к победам как Генрих V, почему бы не продолжить эту борьбу?

Но Гиень! Его министры были немного встревожены. Насколько проще было бы атаковать где-нибудь поближе к своим границам. Естественными отправными пунктами был Кале.

Он, конечно, будет рядом со своим союзником, если тот атакует на юге; отсрочка уязвляла Генриха. Он не мог себе представить вероятность поражения, поэтому всем сердцем жаждал выступить, чтобы продемонстрировать свои победы народу Англии.

— Кейт, я бы с удовольствием повел мою армию и соединился с армией твоего отца,— сказал Генрих.— Вместе мы должны стать непобедимыми.

— Я в этом уверена. Моего отца считают одним из величайших полководцев в Европе.

Генрих нахмурился.

— Ты хочешь сказать, Кейт, что мне нужно будет у него поучиться?— У него огромный опыт, Генрих. Тот отвернулся от нее.

— Некоторые рождены быть победителями. Они наделены этим даром от природы. И не нуждаются в уроках мужества.

Катарина продолжала, как будто не слыша, что он сказал.

— Ему и моей матери пришлось сражаться за свои королевства. Она часто повторяла, что без него пропала бы.

— Мне приятно слышать о жене, которая ценит своего мужа.

— Она его ценила... хотя он часто был ей неверен.

— Ха! — воскликнул Генрих.— Ты не можешь на это пожаловаться.

Улыбаясь, Катарина повернулась к нему.

— Генрих, никогда не давай мне повода для таких жалоб. Клянусь любить тебя и служить тебе всем, чем могу. Я представляю, как мы вместе старимся в окружении наших детей.

От наплыва чувств у Генриха затуманились глаза. Так всегда бывало при мысли о детях. Затем он внезапно сморщился.

— Кейт, я не понимаю. Нам не везет, да?

— В этом не везет многим, Генрих. Так много детей умирает в младенческом возрасте.

— Но три раза...

— Будет еще много раз, Генрих.

— Но мне непонятно. Посмотри на меня. Полюбуйся на мою силу. У меня такое здоровье, что это вызывает у всех удивление. И все же...— Он бросил на нее критический взгляд.

Катарина быстро промолвила:

— У меня тоже хорошее здоровье.

— Тогда почему... Можно подумать, что нас околдовали... что мы совершили что-то неугодное Богу.

— Мы не могли этого сделать. Мы оба истинно верующие. Нет, Генрих, терять детей — это естественно. Они умирают каждый день.

— Да,— согласился тот.— Один, два, три или четыре в каждой семье. Но некоторые живут.

— Некоторые из наших выживут.

Он погладил ее волосы, самое красивое, что у нее было; наблюдая, как они отливают рыжеватым отблеском в солнечных лучах, он внезапно остро возжелал ее.

Генрих засмеялся и, взяв ее за руку, начал танцевать, вертя ее вокруг, потом выпустил ее руку и высоко подпрыгнул. Катарина смотрела, хлопая в ладоши, ей было радостно видеть его таким веселым.

От танцев его возбуждение усилилось, он схватил ее и так стиснул в объятиях, что она не могла дышать.

— Мне пришла в голову мысль, Кейт, — сказал Генрих. — Если я со своими армиями выступлю во Францию, ты должна будешь остаться здесь. Мы разлучимся.

— О, Генрих, это очень меня опечалит. Я буду так по тебе скучать.