В тени другого мира - [64]

– Понятия не имею, что это было. Похоже на огромного мотылька, – я помедлила, прежде чем добавить: – Вы тоже слышали легенды?

– Конечно. Я вырос в испанском квартале – правда, не в Санта-Фелисе, но сказки-то везде одни.

– Mamá говорила, что Марипоса де ла Муэрте может раздвинуть завесу между мирами.

– А мне рассказывали, что это ангел смерти, – и Солана бросил неуверенный взгляд в конец коридора. – Ты же не думаешь, что она?..

Он так и не сумел подобрать нужных слов, но я не могла его в этом винить. Произошедшему действительно не было объяснений.

– Может, она хотела произвести впечатление, – предположила я. – Попугать нас немного.

– В таком случае она своего добилась. Мне будто снова было семь лет и я слушал страшные истории тети Маргариды.

Дезмонд остановился у черного хода, поджидая меня. Вид у него при этом был на редкость раздраженный.

– Кажется, мы не понравились вашему напарнику, – заметила я на прощание.

– Агент Мэттсон очень серьезно относится к работе, – ответил Солана. – Служить и защищать для него – не просто слова. Мы понимаем, что ребята, ставшие Зверлингами, ни в чем не виноваты, но какая же это головная боль! Причем с каждым днем становится только хуже. ФБР призвано защищать всех гражданских, а к ним относятся и Зверлинги.

– Тогда почему вы их преследуете?

– Мы их не преследуем, а пытаемся минимизировать опасность. Иногда это значит забрать человека с улицы, чтобы он не причинил вред окружающим. Или самому себе.

– Ну, не знаю…

– Подумай об этом на досуге.

Мне ужасно хотелось вступиться за Зверлингов, но я понимала, что таким образом рискую выдать свой секрет. Поэтому я просто сказала «ладно» и поспешила к Дезмонду.

– Решила затусить с копами? – поинтересовался он, когда мы вышли на улицу.

– Не знаю, – честно ответила я. – Может, они и правда не похищали Джоша. Те парни вырубили его «Тазерами», хотя он был готов сдаться. А ведь он школьник! Я хочу сказать, даже «плохие полицейские» так не действуют.

– Тогда кто, черт возьми, это был?

– Понятия не имею. Но если мы хотим спасти Джоша, нам придется очень быстро это выяснить.

Джош

Я проснулся без малейшего представления о том, где я или что со мной было. В закрытые веки бил слепящий свет – как если бы я лежал под мощными прожекторами. Он вызвал у меня смутное чувство дежавю.

В горло словно насыпали песка; язык распух и казался слишком большим для рта. В череп будто воткнули раскаленную спицу. Все тело покалывало – знаете такое неуютное ощущение, когда рука или нога отходит от долгого онемения? Я принюхался, но в комнате пахло только антисептиками, стеклом и железом. Тогда я сосредоточился на собственном теле и понял, что лежу на тонком матрасе. Со всех сторон мерно гудели загадочные устройства, но я чуял поблизости лишь одного человека. Нет, Зверлинга. Причем незнакомого.

В памяти всплыли крики и жесткость металлических креплений, прижимавших меня к столу, – но последним четким воспоминанием был укол в фургоне. Что случилось потом? Давно я здесь? Собственно, а где я? Я вяло подумал, что хорошо бы прикинуться бревном еще на пару часов – пока звериный слух и чутье не подскажут хоть какие-то ответы. Если я не ощущал рядом копов, это не значило, что за мной не наблюдают.

А-а, плевать.

Я открыл глаза, рывком сел – и тут же пожалел об этом. Мир закрутился волчком, и я испугался, что меня снова вырвет. Я машинально оперся о матрас, пытаясь восстановить равновесие, но это тоже оказалось не лучшим выходом. По ощущениям, рука принадлежала кому-то другому и весила целую тонну. Я поспешил притянуть ее к туловищу, пока она меня не опрокинула.

Как выяснилось, если сидеть тихо, не двигаться и желательно не моргать, все не так паршиво. Головокружение и тошнота постепенно утихли, и покалывание в конечностях тоже начало отступать – хотя раскаленная спица в черепе никуда не делась.

Немного отдышавшись, я рискнул поднять взгляд. Зверлинг, сидевший в клетке позади меня, дышал так тихо, что я подумал, будто он спит.

Строго говоря, я находился не в клетке, а в стеклянной коробке, больше напоминавшей аквариум. Я осторожно покрутил головой, но так и не понял, где в ней дверь или окна. Как же она открывается? Впереди виднелись еще пять или шесть «аквариумов». Они были пусты, если не считать тонких матрасов и полированных до блеска стальных унитазов. Ни подушек, ни простыней, ни одеял. Кранов и раковин тоже не наблюдалось.

Черт, зачем я вспомнил про раковины? Желудок тут же забурчал от голода и жажды, но я сомневался, что он примет какую-нибудь еду. Меня мутило, как на корабле в качку.

Зал, уставленный стеклянными кубами, напоминал чудовищный гибрид научной лаборатории и операционной. Сверкающий хром, белые стены – и больше ничего. На потолке пылали длинные ряды флуоресцентных ламп. Единственные хиленькие тени прятались под операционными столами; остальной зал представлял собой белоснежную пустыню без намека на цвет.

Я собрался с духом и очень медленно повернулся к Зверлингу, сидевшему на матрасе позади меня. Как я и ожидал, это оказался подросток. Он был одет в белые хлопковые штаны и рубашку, и после секундного замешательства я сообразил, что на мне такое же подобие больничной пижамы. Какого черта? Получается, пока я валялся в отключке, кто-то меня раздел и нацепил это дерьмо? Извращенцы.