В субботу рабби остался голодным - [37]

— Мне наверняка удалось бы ее уговорить, — сказал Марвин.

— Это чисто административный вопрос, — заверил Шварц.

— Вы торговец, мистер Браун, и успешный торговец, — сказал рабби. — Вполне возможно, что вам удастся убедить вдову, оплакивающую мужа, согласиться с вашим планом. Но меня вы не убедите. И я считаю это чем-то большим, нежели просто административный вопрос, мистер Шварц. Я не буду в этом участвовать.

— Что ж, мне жаль, что вы это так воспринимаете, рабби. — сказал Шварц. — Я на это смотрю как на практическое решение практической проблемы. Меня больше заботят живые, чем мертвые. Меня больше волнует значение для конгрегации членства Горальских, чем то, по какую сторону дороги будет находиться могила Айзека Хирша, который даже не был членом нашей конгрегации.

— Я не могу этого одобрить и так и скажу на правлении, если об этом зайдет речь.

Шварц улыбнулся.

— Мне жаль, что мы не получили вашего одобрения, рабби, но боюсь, что мы будем продолжать и без него. И это не будет обсуждаться на правлении. Это вопрос, в котором кладбищенский комитет имеет все полномочия.

— Конечно, он будет поставлен на голосование в комитете, — заметил Марвин.

— Поставлен или не поставлен, но я запрещаю это.

— Послушайте, рабби, во-первых, мы даже не обязаны были к вам приходить. Мы просто хотели, чтобы все было честно и открыто.

— Но вы пришли, и я запрещаю это.

Шварц пожал плечами. Затем он поднялся, и они с Брауном вышли. Рабби так и остался стоять у стола, разгневанный и озадаченный.

— Что значит — он запрещает? — спросил Марвин. — Он может что-то сделать?

— Например?

— Ну, не знаю, созвать какой-нибудь совет раввинов…

— Не говори глупостей. Наш храм — совершенно самостоятельная организация, а рабби — всего лишь один из служащих. Он сам достаточно часто напоминает нам об этом. Единственное, что он может сделать, если ему что-то не нравится, — это подать в отставку.

— Было бы неплохо, после всего, что я только что услышал.

— Что, не нравится он тебе?

— Думаю, можно сделать лучше, — сказал Марвин спокойно.

— Да? Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, я бизнесмен. За последние несколько лет на меня работала куча людей — агенты, конторские служащие. У меня есть правило касательно служащих. Мне плевать, хорошо ли они работают, плевать, что какой-то агент бьет все рекорды, — если он не умеет подчиняться приказам, он вылетает с работы.

— Правильно, Марв. Скажи, а кто у тебя в комитете?

— Саммер Померанц, Бакки Лефковиц и Айра Дорфман. Конечно, ни один из них никогда ни черта не делал, но они члены комитета.

— Это трое. С тобой — четверо. Назначить мне еще одного, чтобы было нечетное число?

— Ты же входишь в комитет по должности. Получается пятеро.

— Прекрасно. Значит, все, что нам с тобой нужно, — это еще один голос. Слушай, Марв, почему бы тебе не употребить власть? Расскажи им, что считаешь нужным, и сделай все, чтобы они проголосовали за дорогу. На всякий случай — вдруг рабби окажется слишком шустрым.

— Нет проблем. Они знают, что я один тяну все, и против меня никогда не пойдут.

— Вот и хорошо. А когда голоса будут у тебя в кармане, можешь позвонить рабби и сказать, что провел голосование и твой комитет единогласно высказался за строительство дороги.

— Отлично, Морт. Это удержит его от всяких фокусов.

— Держи меня в курсе. Но действуй быстро. Я не хочу давать рабби шанс стать нам поперек дороги.

Глава XX

Когда Марвин в пятницу утром позвонил Шварцу, он был в приподнятом настроении.

— Только что говорил с рабби. Конечно, не прыгал от радости — просто сказал, что ему, наверное, будет интересно знать, что комитет единодушно проголосовал «за».

— И что он на это?

— Ничего.

— Черт возьми, Марвин, он же должен был хоть что-то сказать?

— Говорю тебе — ничего не сказал. Только «ясно» или что-то в этом роде. Нет, представляешь себе? «Ясно» — и все!

— Он был расстроен?

— Не могу сказать, но раз он ничего не сказал, думаю, он понимает, что проиграл. Так что теперь — вперед на всех парах!

— Не уверен, Марв. Я тут немного подумал и теперь смотрю на это дело иначе.

— Что ты имеешь в виду?

— Как бы оно не обернулось против нас. Если он в воскресенье вынесет этот вопрос на правление…

— …то Вассерман, а может, и Беккер станут на его сторону, а потом перетянут и еще кого-нибудь… Да, тут ты прав. И что нам делать, по-твоему?

— Что нам делать? Нам нужен консенсус, Марв. Может, мне поговорить кое с кем из членов правления до заседания? Ты что делаешь завтра вечером?

— Вообще-то Мици хотела пойти на этот иностранный фильм, что идет в «Стрэнде»…

— Да это полное дерьмо — мы с Этель видели его на прошлой неделе в городе. Может, зайдешь, а я позову кое-кого из ребят…

— Идет. Ты хочешь показать им макет?

— Именно.

Гости вернулись из кабинета в столовую, где Этель Шварц уже поставила на стол кофе, мороженое и восхитительное маленькое французское печенье.

— Знаешь, Морт, — сказал Хэл Берковиц, — что у меня не укладывается в котелке, так это с чего бы именно рабби лезть из кожи вон, лишь бы не дать тебе построить эту твою капеллу. Я имею в виду, что это не просто шикарное здание, но это ведь и его…

— Правильно, — вмешался Эбнер Зюсман. — Это его рабочее место, можно сказать. Я вот в пятницу вечером был у брата в Ричмонде и встретил там их рабби. Мы в основном говорили о делах, и я рассказал им, как я переделал свою лавку. После обеда мы все поехали на службу, и когда вошли в храм, рабби говорит: «А как вам моя лавка?».