В стране золотой - [53]

Вечером он осторожно стучал в окно, ждал и повторил стук.

Открыла мадам и встретила приветливо:

— А! Наконец! Пожаловали! Заходите, заходите! — но на кухне добавила: — Сердится хозяин, что друзей забываете, вроде мы вас ничем не обидели.

Макаров, почтительно склонив голову, шагнул в полумрак комнаты. Там был только один невысокий, худенький старичок, даже не поднявшийся навстречу вошедшему.

— Здравия желаем, хозяин!

— Долго отсыпаетесь, Макаров. Когда вы у меня на рудниках работали, я этого не замечал.

— Не знал, что вы уже изволите ждать.

— Врете, Макаров. Как всегда врали, так и теперь врете. Лучше рассказывайте, как дела. Много принесли?

— Поменьше расчета.

— Ну, это потом. Какое там золото? Как разведка? Не бойтесь Мы одни в доме. Соседи уехали, а мадам не в счет.

Макаров знал болезненное пристрастие хозяина к разведкам и самому золоту, особенно к новым находкам. Он возможно подробнее и в самом выгодном для себя свете рассказал о Черновой и о разведке. После неоднократных напоминаний вытащил из кармана мешочек и высыпая на стол немного золота. Рассказал, как в один из последних дней, когда совсем собрался уходить, чтобы успеть к пароходу, нечаянно обнаружил «добрую ямку», в которой, собственно говоря, и добыл большую часть своего «фарта».

Старый золотопромышленник загорелся. Он переспрашивал, перебирал в руках золотинки, подносил их к очкам, рассматривал в лупу. Вытащил из какого-то тайника связку пробирных ключей — тонких пластинок с наконечниками из золота различного качества и плоский кусок почти черного кремня. Провел на нем черточку принесенным Макаровым золотом, а потом подобрал похожую черточку, нанося их на тот же камень ключами. Именно так обычно делается приблизительное определение пробности золота, то есть процентного содержания его в испытуемом образце. Обычно пробу исчисляют в десятых долях процента.

— Неплохо. Проба не меньше 900 будет.

— Алтайское, горное, россыпное, — с гордостью подтвердил Макаров.

Но старик уже оставил опыт Он весь съежился и заговорил неожиданно зло, с повизгиванием:

— Вы забыли рассказать, кто руководил разведками, и, хотя бы из вежливости, спросить, кто мои соседи по квартире. Вы, конечно, знаете, что у меня теперь нет своего особняка.

— Близко к разведчикам я не спускался, но из разговоров понял, вроде бы Коровин.

— Не ждал-с!

— А что?

— Тарасов!

— Тарасов?

— Да-с, убранный вами Тарасов оказался способным руководить разведками, найти золото, явиться сюда героем, последним на плоту, одновременно с шугой и банкой золота в кармане и наконец поселиться со мной в одном доме!

— Что-то не так…

— Все так! Мы бы простили вам, если бы разведка на Черновой была безрезультатной. Теперь прощение надо заслужить. Учтите, что кое-кто из наших людей действует куда лучше вас.

Судя по всему, Макаров не привык к таким разносам или отвык от них. Во всяком случае он был взбешен не меньше «хозяина».

— Что надо делать! Еще раз…

— Нет. Это слишком просто и чересчур подозрительно. Вы пойдете весной туда же и сорвете им разведку. Результат доложите лично Бобу. Помните, конечно, господина Боба?

— Он опять здесь?

— Да, здесь. Он сказал, что если у вас все будет как надо, то гарантирует отдых за кордоном и положенную оплату. Если же нет, то документы о вас и вы сами окажетесь в ОГПУ.

— Макаров молчал.

— Поняли? А теперь можете убираться. Чаем этот раз не угощаю. Нельзя, чтобы вас кто-то видел у меня или около моего дома. Наверное, еще понадобитесь за время зимы. Сообщу туда же. Пейте поосторожнее. Металла и денег до весны хватит?

— Маловато.

— Врете. Хотя, как пить. Хорошо, если будет мало, идите и просите у Боба сами.

— А вы?

— Найдете его в избушке бакенщика, у крутого поворота, в щеках, выше Аблакетки, на правом берегу. Сюда больше не появляйтесь. Будут звать, не верите. До свидания, и без глупостей!

Макаров, ошеломленный, пятясь, вышел из комнаты, чуть не сбив входившую мадам.

…Разговор в домике недалеко от базарной, площади был без свидетелей. Тарасов в эту ночь уехал с Ниной и дочкой в гости к Матвею Буре, а чекисты, хотя и вели наблюдение за домом, не имели возможности делать это систематически.

Много позднее, уже под осень следующего, года, когда были получены сообщения о подозрительных событиях и в других геологоразведочных партиях, начальник местного отдела ГПУ принял решение о проведении более активных действий.

Хитрый и умный враг отлично маскировался. Иногда удавалось найти людей, которые поджигали тайгу, засыпали выработки, путали пробы. Но каждый раз они выдавали себя за одиночек, действовавших в своих корыстных интересах; за убийствами геологов открывались кулаки или их ставленники. В то же время все подсказывало, что дело обстоит гораздо серьезнее, тем более что происшествия случались как раз там, где ожидался или был получен наибольший результат.

Особенно трудно было предохранить от посягательств врага или хотя бы помочь в нужную минуту отдаленным геологическим отрядам, вроде разведок на реке Черновой.

Именно в таком положении находились разведки, руководимые Тарасовым. Разведки золота в этом районе заканчивались. Ожидалось, что вот-вот начнется строительство нового прииска, а именно в такой момент возможны всякие пакости: враг глубоко замаскируется, осядет на новом предприятии, а при случае натворит бед.