В стране золотой - [42]

Вернувшись, проводник рассказал, что лошадь, которая убежала от Володенькина, поймана, а в целом выяснилось следующее:

Володя был донельзя раздражителен. Он поссорился с рабочими и даже стал питаться отдельно. В ночь, когда началась буря, продукты были на исходе и один из рабочих готовился ехать на базу. Но Володя вдруг решил ехать сам. Отговаривать его не стали. Оставшиеся люди питались случайно добытой медвежатиной.

Студент проехал примерно половину пути. Здесь ему предстояло пересечь один из притоков Черновой. Не умея как следует обращаться с лошадью, он, видимо, упал с нее, не смог поймать; вероятно, пробовал остановить выстрелом и ранил. После этого он больше суток блуждал в тайге. Оборвался, потерял сапог и даже карабин.

Отоспавшись, Володя пришел в себя. Он начисто отрицал, что стрелял в лошадь и что собирался стрелять в своих спасителей. Зато продолжал утверждать, будто бы на одном из бродов в него кто-то стрелял и именно после этого он упал со споткнувшейся лошади. Не добившись от него толкового рассказа, решили, что посылать его больше на участок нельзя, и оставили работать на стане.

Вскоре партия закончила опробование верховьев реки; выделили места для разведок на следующий сезон; выкроили день, чтобы всем, кто умеет, помыть золото на участке, найденном Тарасовым. Нужно было собрать достаточное количество металла для анализов и иметь чем похвастаться в «Буровой конторе».

Паводком сровняло с землей ямки-закопушки, сделанные Тарасовым и Бурей. Но он же вскрыл новые ямки, углубляя которые можно было разбирать сланцы и добывать песок с глиной, накопившийся в трещинах. Некоторые из приямков, говоря по-горняцки, были настолько свежими, что если бы на дне не было нанесенного рекой ила и гальки, они могли показаться результатом недавней работы человека.

Возвращались на стан с большим трудом; на подъемах и спусках по горным тропкам лошади обычно идут «след в след». Если грунт глинистый, то с наступлением дождей ступеньки, образованные следами, превращаются в ямки, заполненные водой, — «ступицы». Постепенно ступицы углубляются становятся опасными ловушками. Они встречались то и дело. Приходилось слезать с лошадей и вести их в поводу. Любой рывок или испуг — и лошадь может сломать ногу. Теперь переходы отнимают гораздо больше времени чем несколько дней назад. Стало ясно, что выезжать на Бухтарму тем способом, каким они сюда добрались, невозможно.

Лошади почти порожняком были отправлены в село, а оставшиеся люди принялись за подготовку плота, на котором можно было бы добраться хотя бы до Зыряновска. Нужен был плот, способный пройти по узкой бурной реке, с перекатами, крутыми поворотами, «прижимами», камнями. В то же время плот должен был поднять десяток людей и груз.

В целях предосторожности дубликаты дневников и проб отправили с конным транспортом. Наблюдать за ними поручили самому Ахмету, который не без колебания заметил: «Довезем, однако. Но, кто знает…» Его путь мог оказаться тяжелым.

Чуть выше барака — последней базы отряда — была большая гарь. Голые, обгоревшие стволы торчали занозами на кочковатом болоте. Некоторые из них упали и покрылись налетом тонкого сырого мха. Часть лесин уже подгнила, а гнилой лес не годен для плота. При первом прикосновении воды он превратится в губку, а потом расползется и пойдет ко дну. Пришлось тщательно выбирать каждое бревно. Свалившиеся деревья не брали, а стоящие стволы сначала простукивали (гнилое не будет звенеть при ударе обухом топора), а потом подпиливали и валили, внимательно осматривали срез. После этого бревно прикрепляли к самодельной волокуше и тащили к берегу. Болото было сырым, в нем вязли ноги, а волокуша застревала между. кочками.

На берегу бревна связывали лозой попарно, сталкивали в воду и привязывали к ранее сброшенным. Потом по концам уложили поперечные пары и старательно обвязали каждое бревно. На больших реках плоты делают в два или даже в три слоя. Иногда настилают пол. Здесь это было ни к чему.

Когда ширина настила, покачивающегося на воде, достигла примерно трех метров, руководивший работами Буря доложил:

— Готов сплоток!

— Почему сплоток, а не плот? — спросил кто-то из практикантов. Но Матвей не удостоил ответом, и пришлось вмешаться Митричу.

— Чего боишься человеку сказать? Все еще злишься, что с конниками не ушел. А плотничать кто бы стал?

— А ты не задевай, — огрызнулся Буря. — Басни потом, давай лучше настилом займись.

— Пойдем, паря, видишь — одна буря кончилась, другая начинается. А настил и правда нужен, — примирительно сказал Митрич.

Отошли в сторону, начали рубить жерди — «накатник», чуть подтесывая их, чтобы сделать площадку для людей и груза. За работой Митрич начал объяснять:

— Посмотри. Бревно короткое. Много на него сверху не навалишь. За концы крепить, чтобы в долину дольше плот был, — повороту не будет. Вот и крепят каждую связку бревен отдельно. Это и есть сплоток. А их чалят, как на повод коней берут. Ну в прицеп что ли. Чем река спокойнее и больше, тем и сплотков богаче нацепят.

— А как мы поплывем?

— По нашей Черновой придется двумя, а то и тремя плотами идти. По одному сплотку. По два и то опасно. А на устье, на Бухтарме, значит, там и скрепим. Одним плотом пойдем.