В стране золотой - [19]

Он снова принялся за просушку бумаг. Осторожно разлепил какие-то планы и записи, сделанные на небольших листах. Особенно долго задержался народном из них.

— Ишь, ведь. Почти догадались… Но теперь они без своего Мишки недалеко уйдут… Наша будешь, Черненькая!

Потом перебирал справки, удостоверения.

— А вот, взгляни, Жук, какими мы будем, когда наше время придет!

С фотографии смотрел подвыпивший молодой человек в заломленной на ухо горной форменной «офицерской» фуражке.

— Нет, ты послушай, брат, как сказано! «Их благородие горный техник Кузьма Мефодьевич Макаров согласно императорским горным законоположениям имеют право…» Понял, это я, значит, право имею! А они что? Мразь! Какие у них права? Правда, пока их верх… Да где им до Макаровых! Ишь ты — Мишки, Ваньки, Петьки — шавкины дети… Ничего. Будет и на нашей улице праздник! Сам судить буду!

Внезапно, толкнув Жука, встал. Смущенная собака отползла в сторону, не понимая причины резкого изменения настроения хозяина. А Макаров начал лихорадочно собирать свое имущество. Натянул на себя подсохший ватник, сменил портянки. Снова связал все на санках. Теперь они стали легче — в полынье остались лопата и кайло.

Костер догорал. Идти за дровами не было сил. Усталость пересилила боль. Начал дремать. Но вдруг пришел страх. Одно за другим возникало в мыслях пережитое: падает Тарасов… Некогда проверить, до конца ли доведено дело. А вдруг заподозрили?.. Или вместо убитого уже есть кто-нибудь новый, или Коровин возьмется?! Он, Макаров, идет самым коротким путем — через тайгу. Но у них пароходы, машины, лошади… Чей путь короче? Или, может быть, где-нибудь совсем близко опять эти «гепеушники»? Он с ними уже встречался. Правда, тогда пронесло. Поверили. А теперь?

— Черт меня не брал! — зло выругался путник. — Зачем я нарушил капканы, след показал!

Снова и снова обдумывал во всех деталях свой план. Во что бы то ни стало пробраться на заветный участок раньше геологов или старателей. Опасность представляла пока только партия Тарасова. Но из-за гибели начальника она, конечно, задержится. Нужно использовать задержку. Добыть побольше золота… Золота! И суметь пронести через кордон. Уйти из этой страны, бывшей родины… Пока золота хватит, — жить. А там можно будет возвратиться ненадолго — повторить. Ну, а если придет поисковая партия? Лучше всего уложить их всех сразу. Взрывом одного патрона динамита. Чтобы и сообщить некому было! А как не удастся? Тогда залечь в тайге, поблизости, следить за каждым их шагом. Осенью поисковики уйдут, а разведчики появятся не раньше, чем в начале следующего сезона. Этим перерывом надо воспользоваться, чтобы вырвать самый богатый участок.

Все как будто складывалось хорошо, но тревога не проходила, заставляла еще тщательнее маскировать остатки костра, вздрагивать и опасливо оборачиваться при любом шорохе, даже тогда, когда Жук был совершенно спокоен.

Пасмурное предвесеннее утро начиналось заморозком и плотным туманом. Проталины затянуло тонким ледком. Они выдавали себя только более темной окраской льда да полосками свежей шуги у нижнего края таких участков.

— Ну, Жук! Вот по туману мы от них и отцепимся, если кто за нами тянется! Давай вперед, пес!

Осторожно ощупывая каждый шаг, стараясь не нарушить утренней тишины, человек и собака углубились в лес. Первые лучи солнца застали их на полпути к водоразделу. Никаких посторонних следов или звуков не было. Страх постепенно ослабевал, и его место все больше занимала бессильная злоба.

Самое противное заключалось в потере инструмента и «аварийного» запаса продуктов. Взять все это пока было негде.

Перед закатом Макаров долго стоял на водоразделе, среди низкорослых сосен и кустов кедровника. Чуть ниже по склону кедры становились крупнее. Потом шла полоса лиственично-соснового леса с примесью ели. Еще ниже, на спуске к блестящим под лучами заходящего солнца горным потокам, зеленые тона хвои сменялись пятнистыми, буро-зелеными тонами смешанного леса, покрывавшего. крутые склоны алтайских хребтов.

Перед Макаровым открылась горная даль, перерезанная сложной сеткой, сплетенной из речных долин.

— Теперь недалеко, Жук! Вон, за те хребты цепляться будем. Там наше дело хоронится.

Пес понимающе махнул хвостом. Спокойный и даже ласковый тон хозяина вызывал в нем желание потянуться и зевнуть.

— Зеваешь? Весна значит!? В это время и корова и муха зевают. Ну, пошли, ночевать будем. А то солнце сядет скоро и костра не разведешь.

В снеговом покрове появлялось все больше темных пятен. Утром нога твердо ступала на застывший за ночь наст, а к полудню она проваливалась в рыхлую, мокрую массу. Особенно предательскими сугробы становились под вечер, когда в них и под ними скапливалась вода. Пожалуй, надежными оставались только кромки скоплений снега; смешанный с крупинками льда, он был плотнее, кроме того, за день стаивал и навсегда прятал след.

Со склонов гор вода пробиралась в долины. Она еще не могла прорвать ледяного покрова, но к полыньям прибавляла все новые пропарины. Вода разливалась поверх льда и если не находила трещины, пользуясь которой могла скатиться под лед, то создавала целые озера.