В стране заоблачных вершин - [52]

— Однако и после назначения меня руководителем одной из штурмовых групп Эверест оставался какой-то призрачной надеждой. По-настоящему, — Эдуард Масловский на некоторое время задумался, — Эверест, если можно так выразиться, «замаячил» передо мной после его рекогносцировки в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Увидев этот исполин вблизи, пощупав ощетинившиеся острыми гранями камни, подышав его воздухом, почувствовал, что он завладел мною целиком.

Первая встреча Масловского с Эверестом прошла не совсем гладко. Эверест не встретил его с распростертыми объятиями, как долгожданного гостя. Даже с целью рекогносцировки к нему надо было «пробиваться».

По действующим в непальских Гималаях правилам разведку маршрута можно производить только с согласия всех экспедиций, совершающих в этот момент восхождения. Весной 1980 года на Эверест совершали восхождение испанская и польская команды. С польскими спортсменами никаких проблем не возникло, а вот испанцы категорически отказались разрешить советским «разведчикам» подниматься выше базового лагеря.

Базовый лагерь почти всех экспедиций на Эверест с южной, непальской стороны разбивается немногим выше 5000 метров, откуда склонов исполина не видно и наметить маршрут невозможно. Естественно, ни у кого из советских спортсменов не создавалось впечатления, что испанцы преднамеренно вставляют палки в колеса нашей экспедиции. Их понять совсем нетрудно. Это была вторая попытка испанцев подняться на Эверест. Первая — в 1974 году — закончилась неудачей. Ураганный ветер буквально выжил их с высоты 8500 метров, когда до заветной цели оставалось всего 348 метров. Они старались избежать всего, что могло бы прямо или косвенно помешать и на этот раз достигнуть вершины. В первую очередь они боялись, что с кем-то из советских альпинистов во время перехода через ледопад Кхумбу произойдет несчастный случай и придется оказывать помощь. А это задержка, неизбежный сбой всего графика восхождения, не говоря уже о расходе моральных и физических сил, которые даже на такой высоте необходимо очень экономить. Да и сам ледопад Кхумбу — коварная штука. Достаточно сказать, что спустя два года именно на нем в трещину провалится Алексей Москальцов.

Почти неделю пришлось вести переговоры с испанцами. Наконец они разрешили нашим альпинистам пройти через ледопад, но только в составе польской экспедиции и только двоим. Кто же пойдет? Приоритет А. Овчинникова как старшего тренера сомнений ни у кого не вызывал, так что или Э. Мысловскому, или Е. Ильинскому придется отсиживаться в базовом лагере. Но тут на помощь пришел руководитель польской экспедиции Анджей Завада.

— Подумаешь, проблема! — пожал он плечами. — Должны идти двое русских и четверка поляков. Я пошлю трех своих ребят, а четвертым с ними пойдет… Мысловский. Он такой же бородатый, как и польские альпинисты. Да и фамилия Мысловский чем не польская?! Так что проблема решается сама собой.

Мысловский не заставил себя уговаривать. Тут же натянул вместо своей синей пуховки красную, польскую, и шестерка отправилась в путь.

Поначалу у испанцев не возникло никаких сомнений. Идет шестерка. Двое в синих пуховках — это русские, и четверка в красных — поляки.

У советских альпинистов было разрешение подняться в цирк — чашеобразное углубление в горах с крутыми стенами — на высоту 6400 метров и в тот же день вернуться. Однако из-за неблагоприятных погодных условий пришлось переночевать в цирке. Утром альпинистам удалось подойти под самую стену. Это позволило тщательно изучить возможные подступы к вершине, сделать много фотографий, наметить несколько вариантов подъема никем еще не пройденными контрфорсами — крутыми скальными выступами на склоне гребня или скальной стены.

Когда в цирк поднялись испанцы, они сразу же прознали про подмену. Но конфликта не произошло. Расстались спортсмены друзьями. Кстати, испанцам в тот раз все-таки удалось достигнуть вершины, да и польские альпинисты добились большой победы: они стали первопроходцами одного из маршрутов на вершину.

В результате рекогносцировки, проведенной А. Овчинниковым, Е. Ильинским и Э. Мысловским, был определен маршрут по контрфорсу юго-западной стены с выходом на западный предвершинный гребень. Чрезвычайная сложность маршрута, по которому еще никто не поднимался на Эверест, привела в изумление даже видавших виды работников министерства туризма Непала. Но как бы то ни было, советская заявка была принята, и вносить после этого какие-либо изменения в маршрут уже не представлялось возможным.

— Конечно, — сказал Мысловский, — технически можно найти и более сложный маршрут, чем тот, по которому мы собирались идти на Эверест. Но нельзя забывать, что Эверест — самая большая гора в мире и любая экспедиция на нее — событие в альпинистском мире. Мы же до этого ни разу не поднимались на восьмитысячники, не знали даже, как будем ощущать себя на такой высоте. Необходима была самая тщательная подготовка. И она началась сразу же после образования Оргкомитета гималайской экспедиции, который провел огромную работу. Был составлен план, который предусматривал методику тренировок и восхождений на большие высоты, проведение сборов в районе памирских семитысячников (пиков Коммунизма, Ленина и Корженевской), разработку рационов питания для 7–8 тысяч метров с учетом изменения вкусовых ощущений и усвояемости продуктов. В успех восхождения на Эверест большой вклад внесли также вошедшие в Оргкомитет руководящие работники из различных отраслей промышленности. Пришлось создавать совершенно новое оборудование для работы на восьмитысячнике. Контакт с непосредственными исполнителями наших заказов был полный. Люди заражались идеей восхождения на «третий полюс» земли, добровольно оставались на вторую смену. Я лично занимался мягким снаряжением в Солнечногорске…