В стране солнца - [13]

— А мы разве не верим?

— Нет, дядя! — Лессинг покачал головой. — Если бы мы на самом деле были верующими, то мы жили бы иначе. Или вы верите, что ваши грехи уже прощены ради Христа?

— Так-то так, — ответил старик, почесывая затылок, — я в этом плохо разбираюсь. Господь Бог свят, а я — грешный человек. Насколько я грешен, я убедился только теперь, когда мы нашли эту священную книгу и когда мой мальчик так изменился. Да, он, безусловно, верит всему.

— Да, дядя, он верит Писаниям и через это он имеет прощение грехов.

— А ты, сын мой?

— Я? — Лессинг опустил голову. — Для меня нет прощения. Мои грехи так давят меня, как будто целая гора навалена на мою грудь. Пока я здесь, в горах, у меня на душе немного легче, но когда мне придется снова вернуться домой и видеть, что я наделал, мне придется снова воскликнуть вместе с Иовом: "Проклят тот день, в который я родился!" О, сын мой, что же ты такое страшное сделал, что так мучаешься? Ты ведь такой хороший во всем, такого человека даже редко встретишь. — Юрига с состраданием схватил руку Лессинга.

— Что я сделал? — Лессинг быстро высвободил свою руку и закрыл лицо. — Что я сделал, дядя? Я довел мою жену до сумасшествия!

— Да что ты говоришь, несчастный? Как же это случилось? — Из смущения Лессинга старик заключил, что он говорит правду. — Разве ты не любил ее? Разве ты оскорблял ее и обижал, как некоторые мужья это делают? — расспрашивал он.

— О, я любил ее, и для меня она была самым ценным сокровищем во всем мире. Я готов был ее носить на руках!

— А каким же образом ты тогда довел ее до сумасшествия?

— Я не доверял ей. Мне все казалось, что кто-то хочет похитить ее у меня. Теперь я знаю, что она была верна во всем, что все ее сердце принадлежало мне. Но тогда я этому не мог верить. Я не переносил, если она с кем-нибудь дружески разговаривала. Поверьте мне, это у меня было, как болезнь. И она так овладела мной, что я больше был не в силах владеть собой, притом люди меня подстрекали. О, если бы я в то время знал Господа Иисуса, хотя бы так, как теперь, когда мы читаем священную книгу, я бы тогда к Нему обратился за помощью! Но так как мы не знали Его, то моя мать обращалась за помощью к разным гадалкам, а я предался пьянству.

Лессинг снова тяжело вздохнул и умолк.

— О, сын мой, говори дальше. Тебе тогда станет легче, — ободрял его старик.

— Когда Бог нам даровал ребенка, мальчика, то на некоторое время мне как будто стало легче, — продолжал Лессинг. — Но потом и ребенок не мог меня утешить. Как бы глупо это вам ни казалось, но я был настолько ревнив, что не переносил, что жена уделяет столько любви ребенку. Когда у других умирали дети, я уже почти стал желать, чтобы и наш умер, чтобы она не могла его больше ласкать и чтобы все ее внимание и любовь были направлены только ко мне. О, я не в силах кому-нибудь передать, как тяжело мне тогда было. Я знал, что дьявол ходит кругом, как рыкающий лев, ища кого поглотить, но я не убегал от него, не удалялся от искушений, и наконец он совсем овладел мной.

Когда мы недавно читали о том, как Господь исцелил бесноватого, я пришел к заключению, что и меня не что другое, а сатанинская сила толкала на это преступление.

Я не могу вам рассказать подробно, как это произошло, но помню, что всю неделю пьянствовал. Однажды я пришел домой пьяный и без ведома жены взял ребенка и унес — куда, знает только Бог. Я знаю только то, что меня будто бы нашли потом без сознания далеко от дома, в горах. Ребенка при мне уже не было. Потом я недели две пролежал в чьей-то хижине. Позже мне говорили, что у меня была лихорадка. Когда я, наконец, через три недели вернулся домой и моя жена в отчаянии спрашивала меня о ребенке, я не знал, брал ли его с собой и где его оставил.

Нельзя передать того, как мы потом его искали! Но все напрасно! Мои жена и мать даже были склонны думать, что я задушил его. Но эти подозрения они открыто не высказывали, боясь, что меня могут арестовать. Итак, перед миром осталось, что ребенок пропал. Но так как меня дома не было, то меня никто не подозревал. В общем, мы были известны, как люди честные. Что я иногда напивался, это знали, но никто на это не обращал внимания.

От чрезмерной скорби моя жена лишилась рассудка. О, как ужасно видеть ее, еще совсем молодую и такую красивую, в таком состоянии. Порой она дома все прибирает, как следует, как будто в здравом уме, но через несколько минут, накинув платок, уходит искать ребенка. Много раз добрые люди приводили ее домой совершенно выбившуюся из сил. Каждый выражает мне сочувствие в постигшем горе, но никто не знает настоящей причины.

Часто, когда я просыпаюсь ночью и вижу, как она ходит по комнате и накрывает пустую колыбель, у меня на душе так, что я должен пойти к властям и сознаться, что это я погубил свою жену и ребенка. Но тогда мать уговаривает меня, напоминая, что станет с ними, если еще и меня посадят в тюрьму. Этим ведь я не верну ребенка, и жене не станет от этого легче.

Ну, теперь я все рассказал вам. Теперь вы знаете, с каким человеком жили несколько недель под одной крышей. Если хотите, прогоните меня.