В стороне от больших дорог - [3]

Но, пожалуй, самым значительным из наших увлечений того времени было занятие пиротехникой. Как-то нам в руки попала книжка, чуть ли не 18-го века — руководство по изготовлению фейерверков. Там было подробно описано и как делать ракеты, и как делать цветные огни, вращающиеся «солнца» и т. п. Но, главное, конечно, как делать порох, вернее «пороховую мякоть», которая, сгорая, движет ракету. Мы, по этой книжке, изготовили набор круглых стержней, с помощью которых мотали из оберточной бумаги на клейстере гильзы, обжимая у них концы, чтобы оставить только «выхлопное отверстие». Делали состав из селитры, серы и угля для получения «ракетного топлива», а с добавлением солей стронция, бария и чего-то еще, не помню, получали составы, ослепительно горящие всеми цветами радуги. Делали и фитили для поджигания ракет и станочки для их запуска.

Конечно, самым сложным было добывание химикатов. Кое-что мы покупали в магазинчике на Садовой улице, где торговали химикатами для химических классов школ. Но главным нашим снабженцем был школьный химик, который приносил нам многое из необходимого.

По вечерам, на радость всем ребятам и педагогам, мы устраивали фейерверки. Наши ракеты поднимались вверх метров на 50, взрывались там и рассыпали во все стороны разноцветные звезды; вращались, рассыпая искры «солнца», мчались бесхвостые горизонтальные ракеты. Все были довольны зрелищем, но почему-то никому в голову не приходило, что это очень опасно. Ведь мы большими дозами терли в ступках порох, молотками забивали его в гильзы. Достаточно было небольшой искры…! Как мы остались живы и здоровы, я до сих пор не понимаю.

В 1924 году мать из интерната ушла, но на этот раз не в другой интернат, а вообще с работы. Почему — не знаю. Ей ведь было тогда всего 47 лет. Как бы то ни было, а комнату мы должны были освободить.

Мать сняла комнату на Фонтанке, 75 (около Гороховой улицы). Неплохая 20-ти метровая комната, окнами на Фонтанку. Там мы прожили 14 лет. Здесь совершенно изменился наш образ жизни. То, что я перешел уже в четвертую школу, не беда. Я быстро сошелся с новыми ребятами. Важно другое — мать перестала получать зарплату. На что жить? Она обратилась за помощью к своим четырем братьям. Они посовещались между собой и обещали давать ей ежемесячно по 10 рублей каждый. Давали, но не аккуратно и не все. Надо было зарабатывать. Мне было 14 лет, мать никакой специальности не имела.

Этот момент моей биографии можно считать переломным. Детство кончилось. Я понимал, что с детскими развлечениями теперь покончено, все, что я смогу делать, должно быть направлено на заработки. К счастью, я многое уже умел делать своими руками. Вывод был однозначный — буду помогать матери, а если смогу, то и кормить ее.

После нескольких проб мать научилась шить матерчатую обувь. Женскую, для дома и для сухой погоды. Материалом служили куски более-менее прочных тканей, а подошву она делала веревочную. Фасоны были самые разные. От «тапочек» и «лодочек» на плоской подошве, до туфель на каблуках и ботинок на шнуровке. Конечно, все это происходило с моей помощью. Я делал из березовых поленьев колодки и каблуки. В магазинчике на Садовой, где продавалась разная мелочь для сапожников, покупал обрезки кожи, из которых делал задники, стельки и набойки. А если обувь была со шнуровкой, то ставил на нее «колечки», в этом же магазинчике купленные. Постепенно выросло и число заказчиков, преимущественно пожилых людей. Обувь эта была очень удобна, дешева. Ноги в ней не уставали. Купить же заводскую, кожаную обувь было в то время непросто, а многим и не по средствам. Постепенно основным источником средств для жизни стал мой труд, хотя совмещать его с учебой в школе, а затем и техникуме было трудновато. Как же я зарабатывал в те годы?

Было, например, обыкновенное репетиторство. Приходила скромная девочка с зажатым в кулачке полтинничком и я объяснял ей как решать заданные на дом задачки и примеры по математике. Кроме того, я проводил электрические звонки в квартирах, переплетал старые книги и комплекты журналов. Научился даже переплетенное обрезать и делать золотой обрез.

Я ремонтировал мебель — расшатавшиеся стулья, незакрывающиеся шкафы и тому подобные мелочи. Но делал и крупные работы. Так, однажды, меня попросили «укоротить диван», так как он не помещался в отведенное для него место. Укоротил. Даже обеденный стол один раз сделал.

Заниматься столярными работами приходилось, конечно, в той же комнате, где мы жили. Поэтому рабочий стол и часть комнаты рядом с ним вечно были в опилках и стружках. Материал — доски — покупал на лесоторговой базе, не то в Кировском, не то в Московском районе. На плечах нес через весь город, распиливал во дворе, потом заносил домой и там обрабатывал. Делал на заказ полочки, табуретки и т. д. Изготовил себе деревянный токарный станок, приводимый в движение педалью от ноги. Он позволял вытачивать из дерева небольшие изделия. На нем из березы, иногда из груши, я точил шахматные фигурки. Заливал их у основания свинцом для устойчивости, подклеивал снизу суконку. Продавал комплектами. Один такой комплект у меня сохранился.