В степях Зауралья - [43]

* * *

В начале лета прибыла в Марамыш рота каппелевцев. Командовал ими Константин Штейер. Вскоре к нему была придана сотня кавалеристов из разбитого под Миньяром пятого казачьего полка.

Дома и улицы Марамыша наполнились колчаковцами. Подготовлялась крупная операция против партизан, штаб которых по-прежнему находился на Куричьей даче.

Получив сообщение о группировке белых, Русаков созвал командиров и, коротко обрисовав военную обстановку, заявил:

— Нам нужно итти на соединение с Красней Армией. Двигаться будем по маршруту: Косулино — озеро Айтабадлы — Мартыновка — озеро Тукматы, затем угольный район Калачево — Коркино. Пересечем железную дорогу возле Синеглазово и выйдем на станцию Полетаево, где по сведениям уже находятся авангардные части Красной Армии. Тебе, товарищ Шемет, придется с конниками прикрывать обозы. Для того чтобы отвлечь внимание неприятеля, группа Батурина с Осокиным должна навязать белогвардейцам бой, заманивая колчаковцев в обратном от нас направлении. Понятно, товарищи?

— Григорий Иванович, почему мы не можем двигаться по прямой на Челябинск? — спросил Шемет.

— Этот район забит частями отступающих колчаковцев. Обходной путь через Коркино будет надежным, тем более, что там нас поддержат шахтеры. Есть еще вопросы?

— Понятно.

— Хорошо. Подготовьте людей к выходу часа через два. До наступления темноты успеем проехать Волчью балку. Дальше — проселочная дорога, двигаться будем быстрее. Шемет, Батурин, Осокин, останьтесь, остальные свободны, — сказал Русаков. — В серьезные бои не ввязываться, ограничиться мелкими стычками и после них рассеиваться. Помните, что вы нужны Родине. Враг подыхает, но он не добит, — помолчав, Григорий Иванович повернулся к матросу:

— Боюсь за тебя, Федот, — в бою ты горяч… Береги себя.

Тот передвинул бескозырку на голове и ответил:

— Душа не терпит, Григорий Иванович, всех бы гадов перестрелял!

— Ну, вот видишь, какой ты! Командир в бою должен быть выдержанным, хладнокровным. Как там твой ординарец, поправляется? — спросил его Русаков.

— Второй день на ногах, тренькает на своей балалайке! — улыбнулся Федот.

— Дельный вышел разведчик. Побереги его.

— Вот что, Епифан, — Русаков остановился перед Батуриным и положил руку на его плечо, — если будет потеряна связь с остальным отрядом, держись пока в районе Марамыша. Распуская своих людей по деревням, предупреди, чтобы они были наготове…

— Товарищ Шемет, подготовьте людей к выступлению. Ты должен держаться в авангарде. Ну, друзья, до скорой встречи!

Вскоре основные силы партизан, захватив с собой больных и раненых, вышли из лесов Куричьей дачи и, перевалив Волчью балку, растянулись по узкой проселочной дороге.

Впереди с группой командиров ехал Русаков. Лицо его было хмуро и сосредоточенно: предстоял опасный путь через кулацкие села. На третий день, обойдя стороной озеро Айтабадлы, отряд Русакова углубился в лесостепи Сафакулевского района.

Соблюдая осторожность, партизаны двигались ночью, днем, скрывались в степных балках, вдали от дорог. Казалось, опасность встречи с колчаковцами для отряда уже миновала, но однажды высланная вперед конная разведка донесла, что со стороны озера Тукматы двигается навстречу большой отряд пехотинцев и кавалерии. Видимо, отступая под натиском Красной Армии, часть беляков, спасаясь, шла без дорог по степям Казахстана.

Русаков распорядился сгруппировать обоз с ранеными и больными в соседней балке и вместе с Шеметом, поднявшись на небольшую возвышенность, осмотрел местность. Всюду лежала безлесная равнина, пересеченная неглубокими оврагами с редким кустарником. В бинокль было видно, как широкой лентой двигались колчаковцы.

— Пожалуй, не избежать стычки, — повернулся он к Шемету. — Пока не поздно, я со своими людьми займу здесь позицию, а ты с конниками будь возле обоза в балке, — помолчав, добавил: — Когда подам сигнал, придешь на выручку. Но помни, твоя первая обязанность — вывезти с поля боя больных и раненых. Обоз с ними должен быть спасен!

Заняв полукругом высоту и замаскировав единственный пулемет, Русаков стал ждать приближения врага. Белогвардейцы двигались нестройной массой, направляясь к месту, где засели партизаны. Утомленные длинными переходами и жарой, они шли вяло, вразброд. Сзади ехали пулеметчики и кавалеристы.

«Нужно отсечь пулеметы от пехотинцев и внезапным ударом опрокинуть их, — пронеслось в голове Русакова. — В прорыв вклинится конница Шемета, за ней проскочит и обоз».

На балке стояла тишина. Над кустарником кружил одинокий беркут, высматривая добычу. Когда головная колонна миновала высоту, где засели партизаны, Русаков, выпрямившись во весь рост, подал команду:

— По контрреволюции огонь!

Полоса огня хлестнула по рядам белогвардейцев. Зататакал пулемет. Партизаны лавиной ринулись на растерявшегося неприятеля. Колчаковцы, разворачиваясь по степи, мчались к балке.

— Огонь!

Не давая опомниться врагу, Русаков теснил пехоту от высоты. Первой в контратаку пошла кавалерия белых, но, наткнувшись на дружный огонь партизан, повернула коней обратно. Бой разгорался. Колчаковцы, раскинувшись в цепь, повели ответный огонь. Партизаны залегли. Над высотой взметнулась ракета — сигнал к выступлению Шемета. Зашумел ковыль под красными конниками. Отряд Шемета в лихой рубке смял ряды белогвардейских пулеметчиков. Немногие спаслись от клинков красного эскадрона. Бросив пехоту, кавалерия белых рассыпалась по степи. Перестрелка еще продолжалась, но обоз шел уже через прорыв, направляясь к шахтерскому поселку — Коркино. В тот день партизаны Русакова захватили у неприятеля четыре пулемета и несколько возов с патронами. Через два дня отряд прибыл в Полетаево.