В степях Зауралья - [32]

— А, землячка! — на холеном лице контрразведчика появилось нечто похожее на улыбку. — Не узнаете?

— Нет… — отрицательно покачала головой девушка и подумала горько: «Значит я и теперь нахожусь в ведении челябинской контрразведки».

— Гирш Иван. Мы встречались с вами у Госпинаса. По-моему, вы не должны забыть! — заметил следователь с сарказмом. — Правда, там пришлось прибегнуть к маленькой экзекуции, но здесь, я надеюсь, мы договоримся, как порядочные люди…

— Странное у вас представление о порядочности, — усмехнулась Нина. — Бить беззащитную девушку, бить до потери сознания только лишь за то, что она не разделяет ваших взглядов, это вы считаете порядочностью?

— А вы как бы назвали? — сохраняя напускное спокойствие, спросил Гирш.

— Подлостью! — четко ответила Нина.

— Молчать! — поднявшись со стула, следователь грохнул кулаком по столу. — Вы забываете, что находитесь в моих руках! Прошу отвечать на вопросы, — усевшись на стул, Гирш подвинул к себе лист бумаги.

— Имя, отчество, фамилия?

— Нина Михайловна Дробышева.

— Возраст?

— Двадцать шесть лет.

— Партийная принадлежность?

— Член Российской Коммунистической партии большевиков.

— Какие должности занимали при Советской власти?

— Ответственный секретарь Челябинского горсовета.

— Партийные поручения.

— Не скажу.

Гирш удивленно посмотрел на Дробышеву:

— Я вас последний раз спрашиваю: будете отвечать или нет?

— Нет.

Исписав лист бумаги, контрразведчик подвинул его Дробышевой:

— Распишитесь.

Девушка внимательно прочитала протокол и положила его обратно перед следователем.

— Я не торгую интересами народа. Вы хотите меня купить, обещая свободу, купить ценой крови моих товарищей по борьбе, так знайте, — Нина возвысила голос: — этому никогда не бывать!

— Но тогда вас ждет смерть!

— Да! — И, как бы отдаваясь своим мыслям, поникнув головой, девушка заговорила тихо:

— Я знаю, скоро смерть. Я знаю, что на земле будет иная, радостная жизнь и что солнце будет освещать вершины Урала, зальет светом просторы Сибири… Тьма уйдет, я глубоко верю, что будущее поколение не забудет наших страданий… Я иду на смерть честным человеком. И вам меня не сломить!

— Очевидно, я вас вызываю последний раз, — сказал Гирш. Поднимаясь из-за стола, кивнул надзирателю:

— Отведите заключенную в камеру.

Глава 22

Утро застало Нину стоящей у окна. Через решетку в камеру лилась теплая волна воздуха.

Среди старого бурьяна пробивалась молодая зелень. Ласково светило майское солнце, заливая сверкающим теплом улицы, дома, широкую реку, затон и поля.

«Наверное, там в Зауралье цветут подснежники. Но не для меня пришла весна. Не согреть ей сердце. Нет…»

— Будь вы прокляты, убийцы! — Нина с силой сжала виски и отошла от окна.

Через два дня ее снова вызвали на допрос. Вместо Гирша за столом сидел какой-то важный военный с обрюзгшим лицом.

— Дробышева? — перелистывая лежавшее перед ним «Дело», спросил он.

— Да.

Он поднял на заключенную водянистые глаза.

— Виктора Словцова знаете?

— Да.

— Вот его показание, — колчаковец подвинул к себе другую папку, вынул протокол. Читал он долго и нудно, перевирая фамилии челябинских и зауральских коммунистов, адреса явочных квартир. В протоколе было зафиксировано, что поскольку контрразведке удалось напасть на след подпольной типографии большевиков в Зауральске, то он, Словцов, признает выдвинутые обвинения против него, Нины Дробышевой и других коммунистов. Закончив чтение, офицер спросил:

— К показанию Словцова ничего не можете добавить?

— Могу.

На лице контрразведчика показалась вежливая улыбка.

— Все это наглая и вместе с тем неумная провокация со стороны господ из контрразведки!

Не ожидавший такого ответа, офицер поднялся со стула и, отбросив его пинком, заорал:

— Вы забываетесь! Вы забыли, где вы! Вы знаете, с кем разговариваете?!

— Не знаю и знать не хочу! — ответила спокойно Нина.

— Если вы не знаете начальника особого отдела при штабе генерала Ханжина, то вы его сейчас узнаете! Эй! — вбежал дежурный офицер. — Всыпать шомполов! Перекрестить нагайками! — показывая на девушку, завопил он в исступлении.

Нина пришла в себя через несколько часов. Провела рукой по слипшимся от крови волосам и, сделав попытку перевернуться на бок, застонала.

Выздоравливала она медленно. Болело тело. Долго не могла смыть затвердецшие сгустки крови в волосах. Еще резче выступили скулы и лихорадочно блестели глаза.

Однажды на рассвете она услышала далекий отзвук орудийного выстрела. Откинула одеяло и прислушалась. По тюремному коридору торопливо протопали несколько пар ног.

Канонада продолжалась недолго.

Несмотря на слабость, Нина ухватилась за железные прутья решетки и подтянулась к окну. За стенами тюрьмы, на дороге, тарахтели тачанки, гулко раздавались шаги солдат.

— Красная Армия возле Уфы! Скоро, скоро час освобождения! — Радостное чувство охватило все существо девушки. Опустившись на пол, Нина с надеждой стала смотреть в окно на приближающийся рассвет. Неожиданно в камере вспыхнул свет, послышался скрип засова. В дверь просунулась чубатая голова казака.

— В коридор!

Тяжелое предчувствие охватило Нину. Полная тревоги, она вышла из камеры.

Заключенные, подгоняемые казаками, торопливо шли к выходу из здания. Во дворе тюрьмы раздался первый залп. Нине стало все ясно.