В Ставке Верховного Главнокомандующего - [58]

На самом же деле эта выгода только кажущаяся, и вот почему.

С военной точки зрения нейтрализация проливов, то есть воспрещение создавать на их берегах долговременные фортификационные сооружения, в случае войны никакого практического значения не имеет, ибо при помощи мин заграждения, подвижных моторизованных батарей и авиации можно в 24 часа сделать проливы непроходимыми и остановить всякую попытку прорыва военных судов через них. Это в полной мере подтвердил опыт неудавшейся Дарданелльской операции, во время коей именно мины и подвижные батареи, а не долговременные укрепления остановили союзный флот, пытавшийся прорваться через пролив.

Таким образом, дипломатический акт нейтрализации, при современных средствах военной техники, никакого реального значения иметь не может; что же касается «моральной» ценности такого акта, пример нарушения Германией нейтралитета Бельгии дает этому вопросу исчерпывающий ответ, так что не может быть сомнения в том, что и Турция, если бы того пожелала, легко могла бы сделать проливы непроходимыми, несмотря на акт нейтрализации, и тем прервать связь России с ее возможными союзниками.

С другой стороны, в истории вековой борьбы России за свои морские сообщения никогда еще не было и никогда не будет случая, чтобы Турция стояла на стороне России или ее союзников; открыто или тайно Турция всегда стояла и будет стоять на стороне ее явных и скрытых врагов.

Еще хуже обстояло бы для России дело при интернационализации проливов.

При одной лишь нейтрализации проливов Турция сохранила бы свои суверенные права над ними, и Россия, имея с ней общую сухопутную границу на Кавказе, могла бы, в случае необходимости, оказать на нее мощное военное давление для облегчения положения в проливах или даже могла бы захватить Босфор высадкой на незащищенное турецкое побережье Черного моря.

Между тем при интернационализации суверенные права над интернационализированной зоной переходят от державы собственницы этой зоны к специальному международному органу, и таким образом, при интернационализации проливов, Россия для защиты своих жизненных интересов на Черном море и в проливах имела бы дело не с одной лишь слабой Турцией, а с целым светом.

Иными словами: по постановлениям бывшего Берлинского трактата двери к сокровищнице России на Черном море были для всех закрыты, а ключи от них находились в руках слабой Турции; при нейтрализации проливов эти двери были бы для всех открыты, но вследствие сохранения при этом суверенных прав над проливами за Турцией, Россия не была бы лишена возможности военного воздействия для облегчения своего положения; при интернационализации же проливов двери эти остаются настежь для всех открытыми, а ключи от них переходят в международные руки, и Россия лишается возможности военного воздействия для облегчения своего положения.

Таковы были соображения, изложенные в записке Штаба Верховного Главнокомандующего, которая была вручена С.Д. Сазонову и которая послужила основанием для заключения в 1915 г. нашего соглашения с союзниками о проливах.

По окончании 1-й мировой войны и заключении Версальского мирного договора была созвана в 1922 г. в Лозанне конференция для решения вопроса о проливах, на которой руководящую и решающую роль играла Англия.

И вот та самая Англия, которая в 1915 г., когда ей была необходима помощь России для борьбы с Германией, дала свое письменное согласие на оккупацию Россией проливов, то есть на наиболее выгодное решение для России вопроса о проливах, эта самая Англия, когда ей Россия была больше не нужна и когда престиж императорской России погиб, настояла в Лозанне на самой невыгодной и опасной для России форме решения вопроса о проливах: на их нейтрализации и интернационализации.

Англия и иже с ней воспользовались первым благоприятным моментом, чтобы схватить Россию за горло, ибо стремление бывших союзников России к интернационализации проливов объясняется не чем иным, как их желанием подчинить себе Россию в политическом отношении и ослабить ее вес в международных отношениях.

При этом в контрольном органе интернационализации проливов, учрежденном в Лозанне, председательское место получила Англия, что было равносильно передаче именно ей, исконному противнику России в этом вопросе, фактического контроля над проливами, ибо в ту пору Англия располагала самым мощным флотом мира.

Большевистские представители на Лозаннской конференции из кожи лезли вон, чтобы избежать столь невыгодных и опасных для России решений или чтобы хоть сколько-нибудь эти решения смягчить, но их голос никем не был услышан, потому что за ними не было престижа императорской России.

Самый тот факт, что даже большевики, которые в начале своего властвования над Россией невнимательно относились к самым жизненным ее интересам, не подписали решений Лозаннской конференции, лучше всяких других доказательств показывает, какое катастрофическое значение имели для России принятые на этой конференции решения. А в связи с этим яснее всего выявляется грандиозность совершенного революцией над русским народом преступления, выразившегося в уничтожении престижа Русского государства, последствием чего и явилось гибельное для России решение вопроса о проливах.