В СССР инвалидов нет!.. - [41]

— Чем Вы занимаетесь^' — снова вступает в разговор Семенов и начинает убеждать жену, как все это нехорошо, нечестно и преступно. — Ведь Вы не инвалид, кто дал Вам право выступать от имени инвалидов? Кто Вас уполномачивал?

— Мы-то всегда думали, что это Валерий на нее влияет, — перебивает Шибаев, — но, скорее всего, это она на него влияет. За то время, пока она живет у него, вон он как активизировался. Нужно и на нее такую же статью написать.

(Наконец-то выяснилось истинное авторство статьи!)

— Ведь материалов у нас уже достаточно для того, чтобы можно было даже завести уголовное дело против Вас, — продолжает Шибаев. — Если не поймете, Ольга Фадеевна, изолировать Вас придется, а детей отнимем… Если хоть одну подпись свою поставите еще где-нибудь, мы заводим на Вас уголовное дело, подумайте хорошенько…

— Законы у нас, к сожалению, слишком гуманные, — с тоской произносит Семенов. — Был бы сейчас у нас Берия, мы бы с Вами не так разговаривали… Демократии у нас много, и такие, как Вы, этим пользуются.

В конце разговора сотрудники КГБ посоветовали жене «подумать» и перестать заниматься «клеветой»:

— Иначе не так будем разговаривать. С работы уволим, и не возьмут никуда, придется уезжать из Юрьев-Польского… и вообще, уголовное дело заведем и посадим…

После травли меня в местной печати по городу поползли самые невероятные слухи, придумать которые могли только люди с очень низким культурным уровнем. А власти особенно стали нетерпимы к нашей семье. Начальник милиции Чижиков однажды даже так и сказал, когда мы указали ему на одну из очередных хулиганских выходок против меня: «Вы против советской власти, поэтому к ней больше и не обращайтесь».

Достаточно характерен следующий эпизод. Однажды мы с женой обратились в нотариальную контору г. Юрьева-Польского с просьбой дать жене доверенность на управление автомобилем моего брата Владимира. (У жены были водительские права, у моего брата — «Запорожец».) Вот какой \ разговор состоялся при этом:

Шалашов (нотариус г. Ю.-Польского): Я не могу дать вам такой доверенности.

Жена: Почему?

Шалашов: У меня есть на то основания.

Жена: Какие основания?

Шалашов: Я не могу сейчас их вам сказать, но они есть.

Я: Значит, только по каким-то своим надуманным соображениям Вы отказываетесь дать моей жене эту доверенность? На каком основании Вы нарушаете закон?

Шалашов: Есть все основания предполагать, что эта машина будет использована вами не по назначению…

Я: Как это понимать?

Шалашов: У меня была консультация с одним высоким начальством, которое объяснило мне, что машина будет использована вами в ущерб интересам государства. (!)

Кто такие «высокие начальники», думающие об охране интересов государства, думается, уточнять не нужно. Но о том, что «охрана» эта состояла фактически в заключении меня под домашний арест, было ясно как день. Поэтому, несмотря ни на что, я продолжал ездить на своем маленьком автомобиле, стараясь выезжать из дома больше по ночам, и возвращаться ночью. Я даже знал, когда меньше всего можно попасться на глаза инспекторам ГАИ и знал, когда их чаще всего можно встретить на дорогах. Например, после полудня в четверг и пятницу и носу нельзя было высунуть из дома — все главные перекрестки в городе буквально кишели ими, чтобы ловить пьяных шоферов или тех, кто возит краденое со строек или из совхозов и колхозов (зерно, кирпич и т. д.) Я всегда поражался — в таком маленьком городе как Юрьев-Польский, с населением в 25 тысяч, так много милиции. Ходили слухи, что штат милиции был еще далеко не полон…

Но вот однажды мне срочно понадобилось ехать в г. Александров, за 75 км. Это было 2 июля 1981 г. Не успели мы с женой выехать из города, нас догоняет на своем «Москвиче» инспектор ГАИ старший лейтенант Шекк. Прекрасно зная о том, что водительских прав у меня нет, я уже давно их лишен, Шекк стал снимать с машины номерные знаки — «вы только небо коптите, а мы работаем». Провозившись с креплением номера минут 15, он так и не смог снять его, так были заржавлены болты. Бросив с досадой, «ну и номера у вас», он потребовал вернуться в гараж, сопровождая нас до самого дома.

В тот же день вечером ко мне явился другой сотрудник ГАИ Попков и долго, настойчиво уговаривал меня, чтобы я сам снял с машины номера и отдал их в ГАИ, обещая взамен вернуть мне водительские права, а через 3 дня — новый автомобиль. Весь этот вечер милиция на машинах поочередно дежурила около нашего дома.

На следующий день ко мне явились сразу Шекк и Попков.

— Ночью кто-то украл кузов «Запорожца», и нам нужно уточнить номер кузова Вашей автомашины.

— Но ведь вы только вчера его «уточняли»… — отвечаю я.

— Нет, надо уточнить еще раз.

Они выкатили машину наполовину из гаража и Шекк с гаечными ключами бросился снимать передний номерной знак. Я попытался вмешаться, но на коляске было невозможно проехать через узкое пространство между гаражом и машиной. Злорадно поглядывая на мои тщетные усилия проехать, Шекк торопливо откручивал болты. Видя, что на сотрудников ГАИ никакие мои слова о незаконности подобного рода действий не оказывают никакого влияния, я слез с коляски и пополз в гараж. Закрыв номерной знак своим телом, я потребовал прекратить беззаконие: «Можете хоть убивать меня, но снимать номера не дам».