В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты - [22]
Так как от Митавы уже не существовало никакого железнодорожного сообщения и Фукс со спутниками должны были до какой-либо литовской или германской железнодорожной станции продолжать путешествие в санях, а из Риги нельзя было ни в коем случае установить, в каком направлении можно было безопасно достигнуть ближайшего железнодорожного сообщения, то возник вопрос о взятом из Москвы багаже, в особенности о большом сундуке. По этому поводу между Фуксом и его спутниками возникали несогласия уже во время пути. Фукс считал, что в случае нужды придется оставить сундук в Риге, так как если путешествие от Риги будет не вполне безопасным, то этот сундук может только весьма затруднить Фукса и его спутников и даже подвергнуть их смертельной опасности. Маленькие чемоданы можно легко переносить в руках, большой же сундук будет только опасным балластом. Оба австрийца протестовали против намерения Фукса, так как в большом сундуке находились — как я мог уловить из разговора — брошюры, воззвания и прочий агитационный материал на немецком языке, без которых, по мнению одного из австрийцев, вообще не стоило возвращаться на родину. В маленьких чемоданах также был уложен агитационный материал, главным же образом, в них находились большие денежные суммы в царских рублях.
После разговора со Стучкой Фукс все-таки счел правильным оставить большой сундук в Риге. Я тоже был убежден в том, что большой сундук мог подвергнуть трех путешественников самой серьезной опасности. Поэтому Фукс и я на следующий день, несмотря на протесты обоих австрийцев, перевезли сундук в автомобиле, предоставленном в наше распоряжение латвийскими советскими властями, в отделение государственного банка в Риге. Я сдал сундук, под соответствующую квитанцию, латвийскому комиссару финансов Карклину, которого я увидел снова через пять лет в качестве заместителя начальника валютного управления в Москве.
Фукс становился в пути все нервнее, в особенности, когда обнаружилось, что нужно будет предпринять опасное путешествие из Митавы в Германию на санях. Несмотря на то, что я объяснял ему все свои распоряжения, которые приходилось делать в пути, и старался все проводить в полном согласии с ним, все же то обстоятельство, что он не понимал по-русски и поэтому не мог непосредственно воспринимать всех моих разговоров и переговоров, привело его в весьма раздраженное состояние. Так как я к тому же вел себя весьма сдержанно и не присоединялся к неумолчному хвалебному гимну, который Фукс и его спутники распевали по поводу всего совершающегося в России, а большею частью молчал, разве только возражал на слишком уже бессмысленные замечания моих спутников, то Фукс считал меня врагом советского строя. Однажды, в сильном раздражении, он заявил, что считает всех меньшевиков без различия оттенков, в том числе и меня, активными борцами скрывающейся под поверхностью контрреволюции.
Было бы совершенно бесцельным и при существующем положении вещей крайне легкомысленным, находясь на советской территории, вступать с Фуксом в спор об идейных целях революции, о грубой насильственной политике советского правительства и о ее правомерности. Я после его беседы с Горьким уже знал, что Фукс в то время избегал политических разговоров и от такого спора безусловно уклонился бы. Поэтому я очень спокойно принимал все его критические замечания, так как по собственному опыту очень хорошо знал разницу между теорией и практикой, между громкими демагогическими фразами и голой действительностью.
Одно маленькое происшествие дало мне вскоре возможность испытать теоретическую ориентацию Фукса на практике.
Фукс пробыл в Риге только полтора дня и должен был ехать в Митаву в автомобиле, который был предоставлен в его распоряжение латвийскими советскими властями. Он приготовился в путь. Вдруг он заметил пропажу своих калош и поднял в гостинице страшный скандал. Несмотря на все старания, калош найти было нельзя. Фукс не мог успокоиться и все время с возмущением возвращался к этой пропаже. Наконец, мне это надоело и я ему решительно заявил:
«Не забывайте, что мы в Риге переживаем революцию. Только три дня тому назад здесь было провозглашено новое правительство. Поэтому Вы не вправе приходить в такое возмущение от потери какой-то несчастной пары калош. У нас всех октябрьская революция отняла возможность самого существования, положение, хлеб и свободу, многие потеряли все свое состояние, тем не менее мы должны были все это спокойно переносить. Я думаю, что Вы тоже сможете пережить потерю Ваших калош».
Подготовляясь к отъезду, мы разъезжали с Фуксом по всей Риге на автомобиле, причем Фукс настоятельно потребовал, чтобы на автомобиле был поднят красный флаг. На переднем сидении рядом с шофером сидел солдат с ружьем. Шофер прикрепил красный флаг и таким образом мы стали предметом внимания глазевшей толпы. Мне доставляло мало удовольствия возбуждать всеобщее любопытство, Фукса же это, очевидно, очень радовало.
На следующее утро все было готово к отъезду. Латвийские советские власти предоставили для Фукса автомобиль с надежным шофером, который должен был доставить Фукса, его спутников и багаж до Митавы, находящейся приблизительно в 40 кил. от Риги. Я со своей стороны предоставил ему для сопровождения до Митавы вооруженного солдата. Из Митавы надежные латвийские коммунисты должны были проводить Фукса в санях по возможности до германской железнодорожной станции на германской границе.
…я счел своим долгом рассказать, каково в действительности положение «спеца», каковы те камни преткновения, кои делают плодотворную работу «спеца» при «советских условиях» фактически невозможною, кои убивают энергию и порыв к работе даже у самых лояльных специалистов, готовых служить России во что бы то ни стало, готовых искренно примириться с существующим строем, готовых закрывать глаза на ту атмосферу невежества и тупоумия, угроз и издевательства, подозрительности и слежки, самодурства и халатности, которая их окружает и с которою им приходится ежедневно и безнадежно бороться.Живой отклик, который моя книга нашла в германской, английской и в зарубежной русской прессе, побуждает меня издать эту книгу и на русском языке, хотя для русского читателя, вероятно, многое в ней и окажется известным.Я в этой книге не намерен ни преподносить научного труда, ни делать какие-либо разоблачения или сообщать сенсационные сведения.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.