В смертельном круге - [68]

Холодная вода не содействовала злости, она скоро прошла, а слабость вернулась. Я чувствовал, что руки двигаются все медленнее, и мне снова пришлось передохнуть. Становилось труднее удерживаться на плаву, и я опять повернулся на спину. Скоро руки оцепенеют совсем, и это конец.

Искоса глядя на мерцающие огни на горизонте, я боролся за свою жизнь.

И вдруг один из огней двинулся.

Автомобиль, подумал я. Запоздалый водитель. Сейчас приедет домой. Постель. Проснется утром. Счастливый малый.

Свет двинулся снова. Сначала он был не заметен на фоне береговых огней, а теперь он перемещался на ином фоне. Мое сердце учащенно забилось. Ведь там было три огня, и нижний — красный. Судно, повернутое ко мне правым бортом! Наверху, над далекими огнями города, плыл белый огонь, а прямо над ним — еще один красный. Они передвигались, эти огни, пропадая и появляясь вновь на фоне звездной панорамы города. Но я прекрасно понимал эту открытую книгу моря: «В дополнение к боковым огням два огня кругового обзора — красный над белым — рыбачье судно с заброшенным тралом».

Я находился от них не более чем в полумиле. И трал у них был заброшен. Стиснув зубы, я быстро поплыл по направлению к судну.

Вот теперь-то я по-настоящему хотел жить. Все видения исчезли. Осталась только боль. Огни остановились. Я мог уже различить очертания мачты и такелажа и слышал тарахтенье старого дизеля.

«Не уходи, — молил я его мысленно, — оставайся здесь!»

Руки онемели, они с трудом двигались, как лопасти старого парохода. До судна оставалось всего ярдов двести. Я уже видел черную стену его борта, фигурки людей, копошащихся на верхней палубе под рабочим освещением, и мог слышать характерный звук лебедки. Я остановился в воде, поднял руку и закричал. Но на палубе было слишком шумно, и мой голос утонул в этом гаме, как камень в глубоком болоте. Я снова поплыл, заклиная: «Не уходи, оставайся на месте».

Оставалось всего каких-то сто ярдов. На палубе у лебедки спиной ко мне стоял матрос. Я орал и бил ладонями по воде. Он таки не повернулся. Я замолк, соображая, что же делать дальше. Потом закричал снова. Плечи горели огнем, ноги были налиты свинцом. Мне оставалось ярдов двадцать. Силуэт этого человека я видел на фоне бортовых огней, видел, как трепетали короткие рукава его рубашки под бризом. Стук дизелей был очень громок. Я открыл рот, чтобы закричать снова. Но тут шум дизелей изменился. Белая пена вскипела за кормой. Сначала медленно, а потом все быстрее, траулер двинулся вперед.

Я опоздал!

Я чуть не сошел с ума от отчаяния, руки меня не слушались, а ноги висели мертвым грузом. Я проплыл последние двадцать ярдов до траулера и почувствовал, как струя от винта разворачивает меня. Теперь я сидел только высокую корму, уходящую в темноту. Десять ярдов от меня, пятнадцать, а вот уже и огни Марбеллы, отделенные от меня черным корпусом траулера, снова открылись и подмигивали мне с расстояния в восемь миль.

Я медленно загребал воду, наблюдая, как мое спасение таяло в темноте ночи.

И вдруг что-то коснулось моей руки. Я инстинктивно отпрянул в сторону, думая, что это акула, дельфин или какое-нибудь создание тьмы. Потом прикосновение повторилось. Мое сердце в ужасе забилось. Меня обуял сумасшедший страх перед тем, что могло возникнуть из этой черной тьмы. Я протянул руку, чтобы оттолкнуть от себя это, но нащупал гладкий круглый предмет.

Поплавок сети!

Моя рука уверенней потянулась к веревке. Она двигалась. Я старался зацепиться за ячейки сети. Мои ноги попали наконец в сеть, и она потащила меня на борт траулера. Когда меня поднимало вверх, я кричал изо всех сил. Кто-то услышал мой вопль и остановил большой стальной барабан, на который наматывалась сеть. Я увидел яркий огонь и около него троих коренастых небритых мужиков, которые, разинув рты, уставились на свою необыкновенную добычу. Один из них в этот момент вытаскивал из сети маленькую меч-рыбу.

— Добрый вечер, — сказал я по-испански.

Потом все окуталось туманом. Смутно помню, что меня положили на скамью, провонявшую тухлой рыбой, вином и черным табаком, и смотрели на мои разъеденные водой пальцы, напоминающие пальцы прачки.

Помню еще, как меня трясли за плечи, причиняя немалую боль. Один из этих троих рыбаков все совал мне кружку с кофе, улыбаясь небритым обезьяньим лицом.

Когда я спустил ноги со скамьи, сердце сильно зачастило, а плечи схватило так, словно там было битое стекло. Я не был уверен, что не заболею, но постарался улыбнуться и глотнуть кофе, хорошо разбавленного бренди. Это согрело меня изнутри, как факелом. Рыбак дал мне сухой комбинезон, который оказался слишком маленьким.

Я вышел на палубу.

Порт Марбеллы был залит ослепительным светом утреннего солнца.

— Хорошо спали? — сказал тот же рыбак.

— Который час? — спросил я по-испански.

Он показал мне часы, прекрасную японскую модель. Десять часов пять минут. Я кивнул и улыбнулся. Солнце уже поднялось над гаванью, и я почувствовал, как сух и горяч воздух. Это было так не похоже на холод и мрак прошедшей ночи, что можно было усомниться в реальности происшедшего.

Но только на один миг.

Я обошел весь экипаж и каждому пожал руку. Они все были заинтригованы, но, казалось, радовались моему спасению. Потом я сбежал по сходням и сел в такси — черно-зеленый «мерседес». Я неважно выглядел в своем комбинезоне, но здесь была Марбелла, и никто этому не удивлялся. А у меня в голове засела более важная, по сравнению с одеждой, проблема — надо поговорить с Хелен!