В смертельном круге - [60]

— Вы будете первыми, кто узнает об этом, — пообещал я и повесил трубку.

Мы поместили камни в надежное место и после обеда снова участвовали в гонках.

Когда вернулись вечером, то выяснилось, что Поул участвовал в семи гонках и выиграл шесть. А мы из семи гонок выиграли все семь. Жеребьевка на полуфиналы проводилась в спортивном клубе. Губы Хонитона изогнулись в тонкой усмешке, когда он развернул свернутую полоску бумаги.

— Уэлш против Джибюна. Деверо против Фурнье.

Фурнье был хорошим гонщиком. Но ему не повезло. Он старался выиграть Кубок Марбеллы. А я стремился побить Поула Уэлша. Здесь нечего было и сравнивать.

Весь вечер я оставался со своим экипажем. Мы зашли в ярко освещенный ресторан, потом пили пиво в сверкающем баре, где не было темных углов, в которых могли произойти всякие случайности.

В 1.45 я покинул освещенные места, пошел к своему автомобилю и направился по темной дороге к окруженной королевскими пальмами автостоянке ночного клуба «Ред Хауз».

* * *

Яркие фонари в ветвях деревьев освещали подъездную аллею. Звуки гитары и слова песни проникали даже сквозь поднятые стекла машины:

Вот здесь, в «Ред Хауз», Моя кротка...

Люди спускались по наружной лестнице. Соло гитары и песня закончились. Раздались аплодисменты. Масса смеющихся и обнимающихся людей вывалилась на покрытую гравием площадку. Автомобили начали разъезжаться. А вот и еще два человека спустились но ступенькам — длинноногий мужчина в сверкающих брюках и стройная блондинка. Джеки и Хелен. Она, прощаясь, коснулась рукой его плеча. Он послал ей воздушный поцелуй. Они прошли к своим респектабельным автомобилям. Все это было нежно, но невинно и непорочно, как молоко.

Меня опять прохватило потом. Я сжал зубы и поехал за ней, когда она выехала на главную дорогу Марбеллы. Здесь мелькали сотни фар. И за каждой из них могли скрываться холодные глаза Деке или Джима Громилы.

Хелен свернула к чугунным воротам с парой ярких огней. За ними виднелись виллы, достаточно удаленные от дороги и разделенные зарослями кустарника и зонтичных сосен. В зеркале заднего вида ясно различались две фары.

Фары в зеркале заднего вида свернули влево. Я обнаружил, что мое дыхание участилось. Она свернула с дороги. В свете фар засиял маленький белый дом, скрытый среди деревьев. Ее автомобиль остановился. Я тоже остановил машину и медленно вышел из нее. Ноги плохо слушались. Я стоял спиной к машине в ожидании, что же будет дальше. Но в тяжелом ночном воздухе раздавались лишь пение цикад да треск дальнего мотоцикла.

— Входите, — пригласила она.

И вдруг все вокруг стало приветливым и обыденным. Под ногами был песок, покрытый иголками опавшей сосновой хвои. В пустынном доме внутри жило эхо. На белых стенах висели картины с изображением быков, а полы были вымощены красной плиткой. Я расслабился.

Она открыла дверь большой комнаты и сказала:

— Я сейчас спущусь. Там, на стойке, есть пиво.

Я сидел и смотрел на полчища муравьев, пересекающие терракотовые плиты пола, и почти был готов к тому, что в дверях появится Джим Громила с укороченным автоматом в руках. Но он не появлялся. Вместо него появилась Хелен в черном платьице, которое очень шло к ее коротким светлым волосам. Она стерла с лица косметику, прошла к камину, разлила в бокалы на два пальца виски и сказала:

— Мне кажется, у нас с вами одна цель.

Она смотрела на меня, и ее лицо казалось усталым и отчужденным.

— Я целый день провела в том доме, но ни слова не услышала о вашем друге Генри Макферлейне. Мне очень жаль.

— Ну и что же? — сказал я, чтобы скрыть свое глубокое разочарование.

— Мне очень жаль, — повторила она.

— Вы знаете, кто такой Деке Келльнер?

Она ядовито рассмеялась:

— Если вы знаете содержимое корзины для бумаг, то вы знаете, кто ее хозяин.

— А вы слышали что-нибудь об ограблении Уолстейна?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Нет.

И тогда я рассказал ей об автоматах и маленьком человечке, кричащем от страшной боли, когда фаланги его пальцев были сплющены закрытым ящиком стола. Она слегка сжала губы и кивнула.

Когда я закончил говорить, она поднялась и достала из шкафчика большой красный альбом для наклеивания вырезок и бросила его мне на колени. Я открыл его.

На первой странице была помещена глянцевитая брошюра. Это было обычное рекламное издание, там были картинки с яхтами, искусственными гаванями, домиками с крутыми крышами — словом, все, о чем можно было только мечтать. На следующей странице пошли газетные вырезки. Первая озаглавлена: «Двое погибли в амбаре». Остальные статьи по-разному варьировали эту тему. Вырезки были сделаны из разных газет, начиная от таких, как «Бостон глоуб», и кончая «Экзаминер». В заметке говорилось, что Джек Уолтон, отставной гарвардский профессор, и его жена Уна погибли в своем сенном сарае, укладывая сено. Высказывалось предположение, что трава при уборке оказалась слишком влажной и кипы могли самовозгореться. А Джек и его жена как раз во время возгорания укладывали сено и не смогли спастись. Газета «Экзаминер» подробно написала об Уолтонах, которых все любили, и не только потому, что они владели землей в устье реки, где привыкли бывать многие жители в летнее время. А потом их участок вместе с фермой был приобретен какой-то компанией.