В Шторме - [64]

Конечно же игра не всегда шла, как планировалось: карты не занимали чьей-либо стороны, а Джейд оказалась довольно способной к блокировке, когда он старался прочитать ее. Тем не менее Люк очень внимательно наблюдал за нею, одновременно изучая, как незаметно пройти через ее ментальные щиты — получая от карт подтверждение, когда у него это получалось.

И она изучала его тоже — он видел, как она наблюдает за ним. Постоянно следит за любыми знаками и жестами, могущими помочь просчитать его, безусловно полагая, что рано или поздно все это пригодится. Она была крайне тщательна, основательна и доскональна — его тюремщик.

И это нравилось ему в ней.

Теперь он мог следовать за ее отдаленным присутствием в Силе, когда она спускалась на несколько уровней Западной Башни. Всегда на одинаковое количество, ровно на девять уровней. Она была человеком порядка, приверженным установленным правилам — ее первая настоящая слабость, недостаток. Если, конечно, не считать невероятно резкие манеры; но они были не столько недостатком, сколько… просто явлением, данностью.

Теперь он легко выделял ее в толпящемся скоплении умов, ее расплывчатое ощущение в Силе распознавалось даже на расстоянии — как только он стал лучше знаком с нею. В целом Люк знал ее уже семь недель своего заключения.

Семь недель… еще пять до начала действий. Договор был заключен на двенадцать недель повиновения.

Три недели, как он начал готовить путь для спасения Хана.

И Мара была его ключом — хотя, разумеется, не осознавала этого. Он проводил по несколько часов каждый день, спокойно прослеживая ее шаги по индивидуальному присутствию в Силе, перемещающемуся вниз и вверх по коридорам и этажам всякий раз, когда она покидала его тюрьму.

Он ощущал, как она концентрируется на одних участках и как проверяет и командует на других. Как почтительна становится рядом с Императором. И таким образом он постепенно создавал в голове карту Башни, в которой находился — чтобы точно знать, куда ему нужно будет идти. Информация формировалась в план.

И все это скрывалось позади ментальных щитов.

Поскольку каждый вечер к нему приходил Император. Каждый вечер велись одни и те же разговоры, звучали одни и те же аргументы — жестокие и бескомпромиссные, подстрекающие и провоцирующие, бросающие вызов и оспаривающие его ответы, проверяющие его пределы.

И сегодняшний вечер не будет исключением…

.

.

Палпатин расположился на стуле, изучая тихо сидевшего напротив джедая — устанавливающего слой за слоем свои защитные барьеры в подготовке к вечернему нападению. Он очень быстро научился, как это делать — как не допускать Палпатина до определенных частей своего разума, как скрыться в тенях при свете дня. Необходимость всегда была сильным учителем.

Но Палпатину не нужно было никакого особого знания для понимания, что готовит его джедай — что он попытается бежать. Это было неизбежно. Фактически Палпатин был бы разочарован, если бы тот не предпринял такой попытки.

Но мальчишка стал умнее и опытнее — и он не сделает никакого глупого, импульсивного рывка к свободе. Он понимает, что, скорее всего, получит только один шанс и потому выстраивает более тщательные планы. Тем более что на карте стоит жизнь его друга.

На его месте Палпатин бы уже давно попытался бежать, несмотря на данное слово, оставив кореллианца гнить здесь, но мальчишка так не поступит. Он сдерживал себя и тем самым рисковал — что было очень предсказуемо — потому что попросту не мог бросить друга. Потому что по-прежнему был верен ценностям, с которыми Палпатину пока не удалось ничего сделать — хотя по его напряженности становилось видно, что джедай борется против этих укоренившихся ограничений, понимая, что они только мешают и стесняют его здесь. Вся эта сила — вся эта интенсивность духа, решимость и смелость — растрачивалась впустую на какое-то благочестие и чахлую сторону Силы, заставляющую молить обо всем, что ты получал от нее, и даже тогда позволялась только крупица того, на что ты способен в самом деле. Его джедай будет благодарен ему после того, как поймет это…

Когда Мара выходила из комнаты, мальчишка вновь кинул взгляд на открытые двери — на предполагаемую за ними свободу.

— Ты ошибаешься, если считаешь, что это я держу тебя здесь в плену, — начал Палпатин.

— Тогда отоприте замки, — Люк повернулся к ситху.

Палпатин улыбнулся:

— И куда ты пойдешь, джедай?

— Подальше отсюда.

— Побежишь назад к своему драгоценному Мастеру Джедаю?

Мальчик поднял подбородок, но ничего не ответил. Он редко заглатывал приманку в последние дни — он учился, когда нужно спорить, а когда позволить провокации пройти мимо. Ценные уроки для его будущего положения — Палпатин вновь улыбнулся.

— Он не примет тебя обратно, джедай. Не возьмет. Ты испорчен, и ваша связь теперь разорвана. — Мальчишка промолчал, и Палпатин продолжил — нанося удар, доказательств которого ждал несколько недель. Никакой лжи. — К твоей маленькой принцессе? Эта связь тоже разорвана, джедай. Она не примет тебя. — Мальчик остро взглянул на него, чуть заметно нахмурив брови, но вновь ничего не ответил. — Я говорил тебе, что однажды она спланирует твое уничтожение? Ты не верил мне. Мои шпионы сообщили, что она прибежала к своему Восстанию с рассказами о твоем происхождении и родословной. Ты, правда, думаешь, что сможешь возвратиться к той жизни?