В Шторме - [62]

— Неважно. Главное то, что мы пытаемся пройти через…

— Это важно для меня, — упрямо сказал Люк. — Я хочу знать, кто состряпал такой идиотизм.

Халлин терпеливо вздохнул. Скайуокер, несомненно, говорил с акцентом систем Внешнего Кольца и к тому же использовал непривычный сленг.

— Как вы думаете, почему ваше передвижение здесь ограничивается?

— Почему я заключен здесь в тюрьму? — исправил Люк. — Потому что я — член мятежного Альянса, потому что… я — джедай.

— Я понимаю, — произнес Халлин ровным голосом. Он выдержал паузу, прежде чем выдать свой следующий вопрос, хорошо осознавая, что Скайуокер становится все более разгневанным. Однако он не ощущал никакой угрозы для себя. — Могу я спросить — вы… знаете о своем происхождении? О том, кто ваш отец?

— Я в курсе, да, — Люк не мог заставить себя уточнять это вслух. — Я также знаю, что двери, через которые вы вошли, толщиной в один фут и запираются ступенчатым блокировочным механизмом, а стены укреплены проходящей через них арматурой, окна сделаны из транспаристила военного образца и только в этой комнате установлены, по крайней мере, четыре камеры наблюдения. Вам это кажется нормальным?

— Нет. Но как я уже сказал, ваше суждение… компрометирует и ставит вас под угрозу в настоящее время. Подумайте, учитывая ваше происхождение, как бы вы могли стать членом организации мятежников?

— Мое происхождение, как вы выразились, является единственной причиной того, почему я нахожусь сейчас не в камере вместе с Соло или, что более верно, почему мы оба уже не мертвы.

Пока он говорил, дверной замок начал открываться, и Скайуокер, наклонившись вперед, тихо добавил:

— Вот видите, мы пересекли черту — добрались слишком близко до правды. Вас выведут отсюда и скажут, чтобы вы помалкивали, Халлин. Вам скажут, что я ошибаюсь, а они правы, потому что именно эта история выгодна им, и они будут придерживаться ее, держа ваш рот на замке. Неужели вы верите им?

Люк буквально чувствовал покалывания внутри быстрого, живого разума доктора, его сомнения.

Халлин посмотрел на дверь, затем обратно на Скайуокера, голубые глаза пригвоздили его открытым, неотразимо пристальным взглядом.

Неужели это правда? Все, что он утверждает?

Проведя здесь меньше двух месяцев, Халлин успел уже понять, что дворец был скопищем игр власти и обмана.

Неужели это правда?

Наблюдая игру сомнений на лице доктора, Люк почувствовал внезапный приступ вины из-за того, что столько сказал ему — понимая, что подверг его опасности. Он должен был молчать. Как бы там ни было, какое ему дело, что доктор думает о нем? А если это не имеет значения, он не должен был вступать в спор, но даже если и имеет… Люк все равно не должен был ничего рассказывать — это ничего не меняло, кроме того, что он подверг доктора риску, открыв тому правду.

Вот, в чем была его проблема: если он не играл в мелкие игры Палпатина, людям причиняли вред. Не ему, а тем, кто находился рядом. Тем, кто не имел никакого отношения ко всему происходящему. Люди были лишь пешками в игре беспринципного ситха — как например этот небольшой темноглазый человек, стоявший сейчас перед Скайуокером с напряженным от неуверенности лицом. Если бы Люк, играя на условиях Палпатина, нарушил правила и вынужден был лично заплатить за последствия, он принял бы удар, не задумываясь. Но этого не случалось.

Всегда был кто-то третий, кем играл Палпатин, с самого первого дня, как Люк оказался здесь — а почему бы и нет, когда это так хорошо срабатывало… и будет срабатывать и дальше.

И тот, и другой замолчали, глядя на шестерых алых гвардейцев, шагнувших в комнату по обе стороны двери, с оружием наготове, и Люк склонился к доктору, выпуская расстроенный вздох:

— Просто… согласитесь — согласитесь с ними, если хотите увидеть завтра. Но верьте мне, когда я говорю, что они лгут. И доверяйте мне, когда я говорю, что если они подумают хоть один миг, что вы верите мне, вы не увидите завтрашний день.

Высокий, широкоплечий и одетый в безукоризненную форму человек, вступил между настороженными охранниками и, остановившись на пороге, сделал вежливый ожидающий жест.

— Примите слова благодарности, доктор. Следуйте за мной, пожалуйста.

Халлин нахмурился, глядя на коммандера Рииса, затем повернулся обратно к Скайуокеру, не уверенный, что происходит на самом деле.

— Кто вы?

— Следуйте за мной, пожалуйста, — повторил Риис, тон его был учтив и вежлив, но при этом тверд, как дюрастил, намекающий на то, что он не привык, чтобы его заставляли ждать.

Халлин покорно кивнул, но пока шел в сторону высоких, завернутых в алые плащи гвардейцев — его фигура казалась карликовой на фоне их угрожающей массы — он оглянулся на Скайуокера, внезапно, начиная верить ему.

Люк молча смотрел ему вслед; когда двери закрылись, пройдя полный цикл блокировки, он схватил со стола книгу и в отчаянии швырнул ее через комнату.

.

.

.

Ранний вечерний сумрак посылал тусклые тени медленно ползти через комнату, в которой сидел Люк, спокойно ожидая возвращения Джейд. Его внимание разделилось между наблюдением за скучающим охранником у двери и концентрацией на тщательно скрытой связи с Силой.