В Шторме - [49]

— Я не… верю…

О, сколько сомнения было теперь в его голосе — насколько шатка та ранее непоколебимая вера.

Этот прекрасный момент, видение, вспышка абсолютной ясности одарили Палпатина невероятным убеждением. И относительно мальчика, и относительно себя. Он никогда не сомневался, конечно, что сможет управлять Скайуокером, всегда верил, что должен управлять им. Но это было первым подтверждением, что так будет — ясно прозвучавшим и отразившимся в Силе пониманием вне всех суждений, уверенностью вне всех сомнений.

И все, что это дало Палпатину, было забрано у мальчишки.

Находясь в отчаянной борьбе, раздираемый неуверенностью, Люк медленно покачал головой; затем приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог ничего вытянуть из суматохи вопящего внутри замешательства.

— Я…

Так близко, так сильно близко к этому опьяняющему безумству неистовых эмоций; Палпатин смог только хрипло прошептать:

— Больше не может быть никаких слов, друг мой. Только правда… и Тьма.

* * *

Мара терпеливо ждала своего Мастера в широкой прихожей за пределами апартаментов Скайуокера и низко поклонилась, когда Палпатин наконец появился. Он прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону, погруженный в свой триумф, в потерю мальчишкой веры — не в его союзников, а в кое-что намного более важное: в себя самого.

Она подстроилась под его тихий темп, идя неподалеку, и он остановился, ощущая… кое-что. Некое встречное течение эмоций…

Каким-то образом Мара была затронута произошедшим, он довольно сильно ощутил это в ней — и это не касалось поставленной перед ней задачи. Но Джейд всегда расстраивалась, когда должна была остаться во дворце — он обучал ее быть орудием действия, путешествуя и выполняя его требования по всей Империи, будучи способной слышать и общаться с ним через Силу, быть его глазами и ушами, его волей…

Император слегка нахмурился: могла ли она ощущать Скайуокера в Силе? Он научил ее слышать свой голос, но Мара никогда не слышала лорда Вейдера — хотя она никогда и не пробовала, эти двое были подозрительны и враждебны друг к другу, что весьма устраивало Палпатина. Но могла ли она теперь чувствовать джедая? И если да — то почему?

«Ты слышишь его, моя слуга?»

Нахмурившись, Мара взглянула на Мастера:

— Слышу его?

«Джедая — так же, как ты слышишь меня сейчас».

Она смотрела на своего Мастера в течение долгих секунд…

— Нет, Мастер. Я ничего не слышу.

Он подозрительно заглянул в ее душу, ища ложь. Но в такой близости к джедаю он ощущал только его, только огонь неопытной мощи — одержимо гипнотической даже в страданиях отчаяния — сжигающий все меньшие огни так, что о Джейд было немедленно забыто.

В любом случае это не имело значения — она будет покорно играть свою роль. Как всегда.

Палпатин пошел дальше, и Джейд возобновила свой шаг рядом с ним — ее неясное, тусклое ощущение в Силе заставляло еще более страстно желать реализации мощи Скайуокера. Это он должен сейчас покорно идти позади своего Мастера — а не Джейд. И даже не Вейдер, уже нет. Сопротивление мальчишки только усиливало желание Палпатина победить, подчинить, завладеть.

Да, мальчишка намного лучше обучен, чем он ожидал, но конечно же еще в досягаемости, Сила заверила его в этом.

Однако это не означало легкой задачи впереди. Скайуокер каким-либо образом достигнет принятия неожиданного видения и, вероятно, попытается логически объяснить его, отодвигая подальше. Мальчишка был крайне упрям. Даже если он не сможет — даже если он будет знать, что это правда, он все равно будет бороться. Потому что это тоже в его крови. Джедай будет сопротивляться, потому что верит, что прав — и все еще по-дурацки верит, что у него есть какой-то иммунитет от Тьмы.

Он будет сопротивляться, потому что верит, что это необходимо — потому что Кеноби и Йода вдолбили в него важность влияния даже самого малого промаха.

Мальчишка будет сопротивляться из-за своих друзей, полагаясь на их благочестивое, незначащее мнение, как на свое собственное. И он будет сопротивляться от негодования на то, что заперт здесь в клетке, находясь под манипуляциями Палпатина; и просто потому, чтобы не сделать так, как хочет Палпатин.

Вызов состоял в том, чтобы обратить Скайуокера, несмотря на все эти убеждения — и даже больше — повернуть их против него. Спроектировать ситуацию, в которой, понимая, что он идет к Тьме, джедай все же продолжит идти.

В тот заключительный момент его нельзя будет толкать туда — он должен будет сделать это добровольно, соглашаясь открыть свой разум и свою душу.

Но можно было подтолкнуть его к самому краю — измотанного, спровоцированного, управляемого — к той критической точке перелома… Когда он возьмет Тьму и использует ее, как собственную.

* * *

Люк сидел в тишине своей мрачной неосвещенной комнаты, подтянув ноги на край стула и обхватив голову руками — борясь против непрерывно находящегося в ней давления и пытаясь рассуждать о видении, которое перевернуло его восприятие вверх дном.

Даже не о видении; не было никакого видения, как такового — только знание, глубокое и бесспорное, что он предаст Мастера Йоду. Правда — столь же абсолютная, как смерть.

Люк пристально вглядывался в яркие, отдаленные огни города, разбрасывающие рассеянные тени по спальне, которая подавляла своим размером и напоминала этим, как отчаянно одинок он здесь был.