В шоке. Мое путешествие от врача к умирающему пациенту - [54]

«Я пока не уверена», – искренне, пускай и преследуя свои интересы, ответила я. Я и правда не знала – все происходило так быстро.

Я пришла на томографию на следующий день, по завершении утреннего обхода. Я сняла свой белый халат вместе с бейджем и переоделась в больничную рубашку в синий горошек. Помогла оператору найти подходящую вену для катетера, и когда он был установлен, расположилась на хорошо знакомом столе.

«Ваш врач назначил этот контраст, так что вы почувствуете, как по вашему телу пройдет теплая волна, когда его введут. Будет такое чувство, будто вы обмочились – знайте, что это не так, – сказала она мне. – Постарайтесь лежать неподвижно, а когда я попрошу задержать дыхание, вообще не шевелитесь ни на миллиметр, чтобы мы получили хорошие снимки, договорились?»

Я кивнула. Я знала, что от меня требуется.

Я легла на твердую металлическую поверхность стола и услышала знакомый звук, когда стол звякнул и начал задвигать меня в напоминающий своей формой бублик томограф. Я почувствовала тепло от растекающегося по моим венам контрастного средства, от которого мой мочевой пузырь стал теплым и начал сокращаться.

«Теперь не шевелитесь, сделайте вдох и задержите дыхание», – сказала она мне через динамик.

Я восхищалась тем, что была в состоянии одновременно и лежать плашмя, и задерживать дыхание. Это происходило на самом деле, и я это чувствовала. Для меня очень многое значило оказаться в том же самом месте год спустя, демонстрируя такие разительные успехи. Когда же стол начал отодвигать меня от томографа, я почувствовала себя лежащей на конвейерной ленте, которая уносит меня все дальше и дальше от моего висящего на стене белого халата, от моего статуса врача. Я прекрасно понимала, какой путь меня ждет дальше: по длинному холодному коридору в предоперационную палату, а потом снова в операционную. Я села и почувствовала непреодолимое желание поскорее убраться из больницы.

Я ехала на машине домой в полной тишине, выключив радио и мобильный. Я старалась прислушаться к собственной боли и разобрать, что она хочет мне сказать. Я позволила свободно приходить и уходить мыслям, описывающим различные возможные сценарии, начиная от самых ужасных и до совершенно безобидных скучных пустяков, на которые я так надеялась. Я решила довериться своему чутью, почувствовать, какой сценарий найдет во мне отклик, задержится в моем сознании. За тридцать минут мне не пришло в голову ничего, что не являлось бы серьезной проблемой. Стоило мне только успокоить свой разум, как тут же снова всплывало тревожное – проблемы не избежать. У тебя проблема. У тебя серьезная проблема.

Проходя через дверь гаража на кухню, я осознала, что в спешке забыла свой халат вместе с бейджем. «Замечательно, – подумала я, – в чем бы ни было дело, я уже начала из-за этого тупеть». Мой мобильный зазвонил. Это был доктор Джи.

«Ты где?» – с ходу спросил он.

«Я только что вернулась домой», – ответила я, не совсем понимая, к чему подобные вопросы.

«Не могла бы ты приехать в центр?» – спросил он с явно заметной тревогой в голосе.

«Но я ведь только что уехала, с какой стати мне возвращаться?» – ответила я, хотя и догадывалась, в чем дело.

«Я только что закончил обсуждать твой снимок с хирургом-трансплантологом», – принялся объяснять он.

«Трансплантологом? Почему об этом снова зашла речь?» — недоумевала я.

Бывают такие моменты, когда чувствуешь, что следующие услышанные тобой слова навсегда изменят твою жизнь. Самое сложное в такой ситуации – это осознать, что твоя жизнь уже изменилась, причем произошло это уже какое-то время назад, но детали ты узнаешь только теперь. Неважно, услышишь ты об этом или нет – это уже произошло.

«Послушай, у тебя в печени два образования. Две опухоли. Они называются аденомами. Во всяком случае, мы так полагаем», – он сделал паузу.

Мой мозг принялся судорожно копаться в памяти в поисках информации об аденоме печени. Он отыскал коробку с надписью «Опухоли», затем «Опухоли печени», затем «Доброкачественные опухоли печени, которым подвержены молодые женщины». Они лежали одна в другой, подобно матрешкам. Итак, я извлекла данные по аденомам печени, отбросив все остальные. Что мне было о них известно? Это были редкие опухоли с развитой сосудистой системой, которые росли внутри печени у молодых женщин. Их рост провоцировали определенные гормоны, вроде эстрогена, из-за чего беременность становилась особенно опасным периодом, так как они разрастались и иногда разрывались. Господи. «Погодите, – сказала я наконец. – Так вот что со мной случилось».

«Да, в тот раз, скорее всего, произошел разрыв как раз одной из опухолей – об этом можно судить по тому, что периметр выглядит размазанным, как если бы лопнули все кровеносные сосуды. Осталась, однако, вторая. – Последовала еще одна пауза. – Они всегда были тут. Нам не было видно их прежде из-за гематомы, но теперь, когда она уменьшилась…» – он осекся.

Моя первая госпитализация поэтапно промелькнула у меня перед глазами, словно я листала медкарту. Жалобы на острую боль, потеря крови, лабораторные показатели, диагностика HELLP-синдрома. Мой мозг пытался соотнести новый диагноз – разрыв аденомы печени – с каждым этапом моего пребывания в больнице. Первая волна боли в ресторане – неужели прямо в этот момент и произошел разрыв опухоли? Отказ печени. Неужели почечная недостаточность случилась не сразу, а стала лишь следствием давления скопившейся крови? Неужели все это время мы ошибались с диагнозом? Неужели я сама напутала со своим диагнозом?