В шкуре льва - [23]

— Она так и сказала? Она рассказывает вам такие вещи?

— Да.

— Она потом встречалась со Стампом?

— Сомневаюсь.

— У вас есть его фотография?

Миссис Диккенс поднялась с дивана и направилась на кухню. Он подумал, что она рассердилась, сочла его вопрос бестактным, поэтому пошел на кухню и начал извиняться.

— Забудьте ее, Патрик, прошло уже два года.

Он рассмеялся.

Она выдвинула один из ящиков и протянула ему фотографию, снятую во время медового месяца. Он и она стояли у какой-то проклятой скалы. Стамп выглядел отлично, но Патрик смотрел на ее лицо. Такое молодое, волосы еще совсем светлые, не темные, как сейчас. Пухлое невинное лицо.

— Глупое лицо, — сказал он, не в силах поверить, что это она.

— Да, — сказала ее мать, — тогда она была глупой.

— Где она?

— Мне он не нравится.

— Он никому не нравится. Вы знаете, где она?

— Там, куда, по мнению Смолла, вы никогда не вернетесь.

— Что вы имеете в виду?

Но он сразу догадался. Догадался, где они. Он был искателем, который смотрел на карты и видел все названия, кроме одного, такого знакомого, что оно, как и его детство, оставалось для него невидимым.

* * *

Патрик смотрит на тонкую полоску лунного света на стене. Он чувствует себя призраком в цепях. Однажды он проснулся от Клариного шепота в изножье его кровати, в номере гостиницы в Парисе. Мокрый как мышь. В два ночи. Она расстегивала чертовы пуговицы на платье.

…А в другой раз сползла с постели, чтобы погреть на батарее руки… Он заставляет себя проснуться и вспоминает, что она бросила его. Встает с постели и подходит к стене у батареи, к которой она прислонялась.

Он стоит в их прежнем номере в гостинице «Арлингтон». Не включая света, он наклоняется и прижимается лицом к стене на уровне живота. Здесь их настигло исступление, сексуальное безумие. Он различает на белой стене едва заметный след ее позвоночника.

~~~

Эмброуз Смолл держит над головой зажженную спичку, ее огонек освещает плечи в ночной рубахе. Четыре утра. Вверху стоит керосиновая лампа под шелковым абажуром. Он слышал шум. Другой рукой он поворачивает медную ручку. Пламя и газ, соединившись, заливают комнату желтым светом. Патрик Льюис в пальто сидит в кресле и смотрит прямо на него.

Смолл придвигает стул. Обоюдное смятение, как будто каждый из них смотрит в зеркало.

— С чего, ты хочешь, чтобы я начал, — говорит Смолл, — с детства?

Патрик улыбается.

— Я не хочу говорить о тебе, Смолл. Мне нужна Клара. Что-то в ней меня околдовало… Не знаю что.

— Ее незавершенность, — спокойно произносит Смолл.

— Может быть.

— Кто еще знает, что я здесь?

— Никто. Я приехал только для того, чтобы с ней поговорить.

— Я разбужу Клару. Подожди на улице, она выйдет и выслушает тебя.

Патрик выходит и садится в темноте на одно из двух стоящих на газоне кресел. Вокруг растут сосны, он чувствует запах камеди. До него доносится шум реки. Он знает это место с детства, большой дом, принадлежавший Ратбанской лесозаготовительной компании, во время сплава леса он каждый день проходил мимо. Последний свидетель той эпохи. Он подходит к окну и заглядывает внутрь. В гостиной темно. Должно быть, Эмброуз унес лампу в спальню.

На пальто и шею Патрика стекает вода с карниза, он напрягается и делает в темноте шаг назад. Но ведь дождя не было. Почувствовав металлический запах, он поднимает глаза и мгновенно понимает, что дождь здесь ни при чем: ему на плечи льется керосин, он слышит, как чиркает смертельная спичка в руке скорчившегося на крыше Смолла. Видит, как она летит, словно посвящение в рыцари, к его плечам.

Патрик мчится по тропинке к реке и внезапно понимает, что горит. Он вынимает нож из кармана и разрезает на бегу пальто. Останавливается и хохочет. Он невредим. Потом, увидев отблески света на деревьях, он понимает, что лопатки объяты огнем, опять бежит — мимо бочки для мусора, мимо лодки на песке — и с плеском падает вниз животом на мелководье, продолжая двигаться вперед. Воздух, оставшийся в его пальто, вздувается горящим пузырем. Патрик опрокидывается на спину. Он остается сидеть в реке, боясь высунуть плечи, над поверхностью воды видна лишь его голова. Он не чувствует боли, если не считать ладоней, в которых он по-прежнему сжимает нож. Патрик вонзает его в речное дно. Порезы на руках и груди, где он рассек пальто, саднят.

Он поднимает голову как раз вовремя. На берегу стоит Эмброуз. В воздух летит бутылка с горящим горлышком, и, когда она касается воды, взрыв, вспенив воду, заливает ночь серебром. Левый глаз Патрика становится мутно-белым, и он понимает, что, возможно, окривел. Он хватается за нож и, пошатываясь, бредет к берегу. Эмброуз не двигается. Не двигается он и тогда, когда Патрик подходит к нему и бьет его ножом в плечо.

Потом Патрик бросается к старой гостинице в деревне Беллрок, в миле отсюда. Не доверяя себе, он бежит не кратчайшим путем через поля, а по дороге, оставляя позади дом, где он родился, мост, с которого удил рыбу, вскоре он поднимается по лестнице в свой номер.

Когда Патрик очнулся, он по-прежнему плохо видел одним глазом. Мокрая одежда валялась на стуле перед небольшим камином. Он то и дело вскакивал, заворачивался в тонкое одеяло и садился у окна, выходившего на реку. На ту же реку — Депо-Крик, — что протекала мимо дома Смолла, обезображенную там, где лесорубы срыли берега, чтобы сделать запруду. Ребятишки у причала по колено в воде ловили рыбу. Он сидел у окна, чувствуя, что от стекол дует. Казалось, его руки, неподвижно лежавшие на коленях, принадлежат кому-то другому. За дверью раздался голос Клары.