В сетях любви - [34]

— Насколько мне известно, вы слышали, как меня зовут. Не знаю, запомнили ли вы.

— Лидия. — Имя слетело с его языка легко, как истина, как ответ на самую сложную загадку вселенной.

Она кивнула. Судя по выражению на ее лице, она бы с радостью забрала свои слова обратно, если бы смогла.

Он поспешил выйти, чтобы не дать ей такой возможности. На пути в столовую он перекатывал ее имя во рту, как коллекционное вино.

Глава 8

Квадратная челюсть. Надо же.

Лидия левой рукой взяла Эдварда за подбородок и подальше откинула его голову. В правой руке у нее была бритва. Отросшая щетина пыталась сопротивляться лезвию, которое двигалось от кадыка к подбородку и по щеке к чистой скуле, но в конце концов уступала. Лидия промыла бритву в воде и тщательно вытерла полотенцем.

Пока она стирала с его лица мыло, он сидел в той же позе: с закрытыми глазами, с откинутой головой, с руками на коленях, спокойный, расслабленный, как… как монарх. Монарх с квадратной челюстью. Лидия снова провела бритвой по его лицу, оставляя за собой полосу чистой кожи.

В зеркале она увидела себя позади него, чопорную и сосредоточенную — ну прямо-таки усердный камердинер. Часто она брила его обнаженной или в каком-нибудь интересном наряде. Сегодня на ней были простая ночная сорочка с высоким воротом и фланелевый халат, подвязанный поясом. Ей надо было подготовиться к уроку, поэтому тратить время на любовные игры она не могла.

— Кстати, — сказал он, когда она ополоснула бритву в миске с водой, — боюсь, мне придется попросить тебя отказаться от той забавы, что ты себе придумала играть моими картами в «Бошане».

— Прошу прощения? — Ее рука замерла над миской.

— Хозяева хотят сохранить имидж своего заведения. — Он так и не открыл глаза. — А когда дама играет с джентльменами, это немного попахивает чем-то низкопробным, во всяком случае, мне так было сказано. Сожалею, дорогая. Я знаю, что это одно из твоих любим развлечений.

«Не называй меня дорогой». Она окунула лезвие в воду. Хотя то, как он ее называет, сейчас не так важно.

Она знала, что долго так продолжаться не может. Ей следовало быть готовой к такому повороту.

— Я и не догадывалась, что кого-то оскорбляю. — Четыреста десять фунтов лежали в ящике стола у окна, однако этой суммы было недостаточно.

— Я тоже, иначе я бы предупредил тебя. Но теперь нам придется вести себя благоразумно.

И в самом деле. Раздался грустный звон — это бритва ударилась о дно миски. Лидия ощутила, как в ней поднимается решимость. Если один путь для нее закрыт, придется искать другой. Она провела лезвием по полотенцу и с наигранной беспечностью спросила:

— А есть заведения, где играют дамы?

— Я бы не назвал их дамами. — Его наполовину обритый кадык дернулся в смешке. — Жалкие создания, и владельцы знают это. Не останавливаются перед тем, чтобы лишить их последнего фартинга, и ради этого разрешают им играть по крупным ставкам.

— Жуткое место, если судить по твоим рассказам. — Она снова провела бритвой по его шее. — Ты имеешь в виду, что там играют только против заведения? Не против друг друга, как в «Бошане»?

— Наверняка. Тип, который сдает карты или крутит колесо, работает на заведение. Проигрыши ему не прощаются.

Значит, шанса заполучить колоду нет, как и нет шанса разложить карты в нужной последовательности. Лидия прополоскала бритву и посмотрела в зеркало, проверяя результат своих трудов.

— Не понимаю, почему кто-то соглашается играть на таких условиях. Например, в таких играх, как двадцать одно, невозможность банковать ставит тебя в невыгодное положение, потому что при ничьей все отходит банкомету.

— Просто правила другие. — Ага. Они подошли к самому главному. — Думаю, есть заведения, где ничья считается как ничья и деньги никому не отходят. А есть заведения, где для банкомета установлены жесткие требования.

— Требования? — Она повторила это слово рассеянно, но ее внимание было заточено так же остро, как бритва.

— Есть заведения, где понтер может остановиться на пятнадцати, а банкомет должен брать карты, пока не наберет семнадцать. И на этих семнадцати он обязан остановиться. К тому же часто бывает, когда первую карту сдают картинкой вверх.

Пока он говорил, она держала бритву в стороне от его лица. Внезапный яркий отблеск дал ей понять, что ее рука дрожит. Она опустила бритву в миску и подавила поднимающуюся в душе бурю.

— То есть банкомет показывает первую карту, — спросила она просто для того, чтобы не молчать.

— И первую карту понтера. Так что сомневаюсь, что тут есть какое-то преимущество.

Глупец, тут есть огромное преимущество. Разве этого мало — увидеть карты! Ведь тогда она будет знать, что осталось в колоде. Даже после перетасовки первая карта банкомета может сказать ей о многом. Например, если это будет туз, она поймет, что у него хорошие перспективы, и сделает соответствующую ставку. И к этому следует добавить чрезвычайно элегантное обязательство банкомета добирать до семнадцати…

Что-то над головой привлекло ее внимание, десятки световых бликов, двигавшихся в том же ритме, что и бритва, которую она ополаскивала в миске. Она замерла, блики остановились и исчезли, как решенные уравнения. Надо бы провести кое-какие расчеты. Уж больно много переменных, чтобы она могла точно определить, как играть каждый хенд, но если взять карандаш и бумагу да еще посвятить этому несколько часов усердной работы, можно…